Коллинз не только был полон решимости спасти свою шкуру и скальп, но еще и прихватить золотишка. Конечно, сотни фунтов ему не унести, но даже скромное количество позволило бы какое-то время пожить на широкую ногу.

Да, он поведет себя как «стеклянная змея». Разумеется, убедившись вначале, что либо с помощью апачей, либо его собственной ни мистер Пауэлл, ни адвокат уже ничего никому не расскажут о краже.

Вечером они остановились на ночлег среди высоких камней у глубокого оврага, над ручьем, который им предстояло перейти вброд. Коллинз заверил Пауэлла, что спуститься к ручью они смогут милях в трех южнее, но заночевать лучше под защитой естественных каменных укреплений.

– Здесь безопаснее, чем на открытом месте.

– Думаешь, апачи близко?

– Уверен в этом.

– Сколько нам еще добираться до Санта-Фе? Дня три?

– Или немного дольше. – Врать Пауэллу Коллинз никогда бы не рискнул, стоило только посмотреть в холодные глаза этого человека. – Думаю, сэр, нам лучше разжечь костер и всем держаться поближе к огню. Если захотите пройтись, то только недалеко.

– Хорошо.

– Пойду займусь своим ужином.

– А мы своим.

Пауэлл, Хантун и возчики ели галеты и вяленое мясо, что позволяло хоть немного спасаться от скуки, ведь их нужно было еще разжевать. Коллинз предпочел свои деликатесы – запеченные в земляной яме кусочки агавы, любимое лакомство индейцев, которое Пауэлл не захотел даже попробовать.

Пауэлл провел ладонью по волосам. Какими же они стали сухими, колючими. Помада закончилась еще много недель назад, а шляпы он не любил. В результате в волосах появлялось все больше и больше седины. Должно быть, он теперь похож на огородное пугало. К тому же старое. Интересно, что сказала бы Эштон? Посмеялась бы над ним? Прислонившись спиной к колесу фургона, он представил ее обнаженной.

Хантун встал и с виноватым выражением лица отошел за камень. Услышав журчащие звуки, двое возниц тихо захихикали.

До Санта-Фе три дня. Апачи совсем рядом. Дальше ждать не стоит, решил Пауэлл. Хантун был полезен для черной работы, послушно кивая всякий раз, когда Пауэлл напоминал ему, что, несмотря на все тяготы, он должен исполнять свой долг, чтобы доказать свое рвение. Теперь этот несчастный дурак больше не нужен.

В этой каменистой пустынной земле, не похожей ни на какую другую из тех, что видел Ламар Пауэлл в своих странствиях и в которой он находил даже своеобразную магическую красоту, сумерки сгущались быстро. Когда один из возчиков встал, потянулся и потер затекшую спину, Пауэлл отошел от костра, пробрался между камнями к краю оврага и посмотрел вниз. Дно оврага уже скрылось в прохладной черной тени.

Пауэлл устремил взгляд на восток, где плывущие по небу облака отражали косой огненно-красный свет с противоположной стороны. Там, на востоке, его ждала Эштон. Пауэлл был изумлен, осознав, как сильно скучает по ней. Он по-своему любил ее. Она была чрезвычайно привлекательной и страстной, и ее жалкий муж за время своего короткого пребывания на этой земле наверняка не оценил ее по-настоящему. Она стала бы идеальной первой леди для новой страны, которой Пауэлл будет управлять и которую будет защищать до конца своих дней.

Первые шаги Пауэлл обдумал еще много месяцев назад. Выбрал подходящее место – рядом с Санта-Фе, но не слишком близко. Нанял рабочих, чтобы построить небольшое ранчо и выкопать колодец. Нашел людей, сочувствующих конфедератам, чтобы те отправились в Техас, бросили клич и собрали недовольных солдат, которые если уже не остались без дел после капитуляции, то скоро останутся.

Поначалу они будут прибывать в Санта-Фе поодиночке или парами. Но еще до конца года их наберутся уже целые роты и полки, и земля содрогнется от их приближения. Он придумает для них новый флаг, который они поднимут в схватке со своими будущими врагами, напишет указ, провозглашающий новое правительство, равное не только вашингтонскому, но и всем европейским.

Вполне можно было бы нанять и Хантуна как своего первого герольда в Техасе, но Эштон сделала это невозможным. После того как они снова воссоединятся, Пауэлл собирался открыто жить с ней, а значит…

Удовлетворенный вздох только подтвердил, что его решение окончательно.

Пауэлл слегка вздрогнул; воздух становился все холоднее. Этот вечер подходит как нельзя лучше, подумал он, снова глядя на восток. Просто идеально. И вдруг почувствовал, что Эштон совсем близко.

Возможно, она сейчас тоже думает о нем с нарастающим возбуждением. Он отправил ей письмо из Вирджиния-Сити, и, скорее всего, она его уже получила – почта наверняка идет быстрее, чем его перегруженные фургоны. В письме он рассказал ей о том, что они везут, куда направляются и когда примерно рассчитывают прибыть на место. Что, если именно в эту минуту она вчитывается в строки письма, думая о том, как они будут шалить на простынях из президентского шелка? Какая восхитительная картина…

Примерно через час, когда все уже укладывались спать, Пауэлл проверил свой четырехзарядный револьвер, убеждаясь, что он полностью заряжен. Потом, спрятав револьвер под сюртук, пожелтевший от дорожной пыли, он нашел Хантуна у дымящего костра. Коллинз дремал, прислонившись к большому валуну в дальнем конце их стоянки. Двое возчиков сидели рядом на корточках, все еще продолжая жевать вяленое мясо. Третий уже встал в караул, его очередь была первой.

– Джеймс, друг мой… – заговорил Пауэлл, касаясь его плеча.

Тот повернулся, и в его блеснувших очках отразился свет костра.

– В чем дело?

– Не хотите немного прогуляться? Нужно кое-что обсудить.

– Это так важно? – раздраженно спросил Хантун.

Пауэлл одарил его обаятельной улыбкой:

– Иначе я бы не просил.

– Я чертовски устал.

Один холодный взгляд Пауэлла – и вся храбрость Хантуна вмиг улетучилась.

– Всего на пять минут. А потом сможете долго отдыхать.

– Ну ладно… – тоном капризного ребенка откликнулся Хантун.

Он смахнул с губ крошки галеты. За время их путешествия он стал невозможным неряхой. Пауэлл с отвращением заметил грязь под его ногтями.

Они пошли за камни; сзади под черным небом громко потрескивал костер. Где-то неподалеку то ли взвыл, то ли зарычал какой-то зверь. Банко Коллинз мгновенно сел, сдвинул назад кожаную шляпу. Один из возчиков посмотрел на проводника:

– Пума?

– Нет, приятель. Это зверь на двух ногах.

Раньше, в тот же день, Чарльз скакал на север. В Каролину пришла весна; на зеленых холмах под теплым ветром колыхались кусты азалий, глицинии уже надели свой роскошный наряд из лиловых цветов. Но Чарльз видел только Гус.

Он видел ее в лице пожилой фермерши, давшей ему напиться в ответ на его вежливую просьбу; в клубящихся облаках на синем небе. Ее образ вставал перед его закрытыми глазами всякий раз, когда он останавливал мула и садился немного отдохнуть под каким-нибудь придорожным деревом.