Студенты отмечали, сколько людей, не обращая внимания на «пострадавшего», проходили мимо, а тех, кто спешил на помощь, спрашивали о возрасте и о побудительных причинах их поступка. Самый частый ответ: помочь – это же естественно! Но, очевидно, для большинства прохожих это не так естественно. Некоторые даже громко ругались из-за того, что «больной» мешает им пройти.

Полевое исследование проводилось в течение нескольких недель. За это время помощь нуждающимся предложили 94 человека, тогда как 6924 человека – невероятное число! – прошли мимо, хотя явно заметили, что происходит. Результат поистине пугающий! Что побуждает людей игнорировать тех, кто находится в бедственном положении?

На этот счет есть несколько теорий. По одной из них, виноват «эффект свидетеля»: люди тем менее склонны вмешиваться в чрезвычайную ситуацию, чем больше вокруг других людей – потенциальных свидетелей. Этот феномен я и сам наблюдал недавно. Мы с матерью выходили из поезда на берлинском вокзале, тут она дернула меня за плечо и испуганно вскрикнула: «Там кто-то лежит!» Я посмотрел на платформу и действительно увидел лежавшего неподвижно человека. Отнюдь не казалось, будто он просто отдыхает.

Рядом находилось человек триста, если не больше, все смотрели с любопытством, но никто и пальцем не пошевельнул. Я оказался единственным, кто хоть что-то предпринял. Наклоняясь к пострадавшему, я услышал, как некто за моей спиной презрительно бросил: «Да он же просто пьян!» И он был недалек от истины, потому что лежавший человек был несомненно пьян. Но столь же очевидно было, что он упал и при падении получил травму, а значит, нуждался в помощи.

Пока мы с матерью занимались пострадавшим, подошла какая-то женщина и предложила свои услуги. И тут откуда ни возьмись появилась тьма других желающих помочь. Это типично для подобных ситуаций. До тех пор, пока кто-нибудь не проявит инициативу, остальные свидетели предпочитают приуменьшать значение происшествия, успокаивая себя приблизительно такими мыслями: «Будь ситуация действительно серьезной, наверняка бы кто-то уже помог».

Еще один, возможно общеизвестный, феномен играет решающую роль – так называемая диффузия ответственности. Когда-то я целый год жил в Вене в мужском общежитии, в блоке на шестерых. На кухне иногда скапливалось грязной посуды чуть ли не до потолка. И хотя это никому из нас не нравилось, ответственности за хаос не чувствовал никто. Мы подсознательно делили ее между собой. Это и есть диффузия ответственности. Пока кто-то не сделает первый шаг, остальные предпочитают обождать. До тех пор, пока вдруг не появятся многоногие, не платящие аренду нелегалы, а на посуде не начнут цвести сады.

Есть еще одна очень распространенная причина, по которой люди не спешат на помощь: они опасаются своим вмешательством усугубить проблему или же боятся не справиться с задачей либо попасть в неловкое положение. Я тоже пережил нечто подобное. Помню первую в своей жизни попытку провести реанимацию. Мне было тогда 15 лет. Ранним вечером я, дожидаясь поезда, стоял на вокзале в Ганновере у четвертого пути. На платформе я был практически один. Вдруг по громкой связи объявили: «Если на вокзале есть врач, просьба срочно пройти к четвертому пути!»

Врачом я тогда не был, но почему-то воспринял это как обращение ко мне. Я растерянно огляделся вокруг. И действительно, метрах в пятидесяти от меня на платформе лежала пожилая женщина. Правда, лицом вверх, но абсолютно без движения. О небо, что же мне делать? Я был едва ли не единственным, кто мог помочь, так что поневоле направился к ней. Сердце стучало, словно пневматический молот, ноги были как резиновые, и я еле переставлял их. Я молил, чтобы появился врач. Но никто не шел.

Между тем, приблизившись к женщине, я со страхом смотрел на нее добрых десять секунд, не в силах и пальцем шевельнуть. Ее лицо было бледным, как снег, а рот приоткрыт. Через каждую пару секунд ее губы вздрагивали, будто у вынутой из воды рыбы. Я чувствовал себя совершенно беспомощным и то и дело оглядывался. По-прежнему ни души, помочь некому.

Я собрался с духом, глубоко вздохнул и постарался вспомнить то, что изучил на курсах по оказанию первой помощи. В конце концов, я же тренировался на кукле. А сейчас предстояло применить свои навыки на реальном человеке – на тот момент это было самым большим испытанием в моей жизни. Я заговорил с женщиной и тронул ее за плечо.

– Эй, вы меня слышите?

Никакой реакции. «Эй?» – повторял я все настойчивее и все сильнее тряс пострадавшую за плечо. Ничего. Она была без сознания. Как меня учили, я проверил дыхание и пульс. Дыхания не слышно, пульс не прощупывается.

Уф! Ну, тогда вперед. Я начал с искусственного дыхания – двух выдохов изо рта в нос, а затем приступил к массажу сердца. Хрясь! Одно ребро сломано. Я извинился и продолжил. После четырех циклов я снова проверил дыхание и пульс. Никаких изменений! Так что дальше. И снова – хрясь! Второе ребро сломано. На этот раз я обошелся без извинений.

Во время третьего захода неспешно подошел человек с мороженым.

– Привет, я врач. Что у нас здесь? – спросил он невозмутимо.

– А на что это похоже? – огрызнулся я, испытывая сильнейший стресс. – Помогите мне, пожалуйста!

Он степенно кивнул и поставил стаканчик с мороженым на платформу.

– Вы можете за меня продолжить искусственное дыхание? – попросил я его. Он молча кивнул. Так мы занимались реанимацией несколько минут, которые показались мне часами. Где-то после двадцатого цикла я наконец услышал сирену «Скорой помощи». И неожиданно у женщины снова появился пульс. Дыхание тоже вернулось – пока неглубокое, но не услышать было невозможно. Мы заботливо повернули пострадавшую на бок, а тут и санитары подоспели.

Никогда больше я не ощущал страх неудачи столь явственно. И никогда не забуду, как этот страх меня парализовал. Да, на какое-то мгновение он меня одолел. Сегодня я знаю: абсолютно нормально, когда человек в непривычной, стрессовой ситуации испытывает страх и чувствует себя неуверенно. Но преодолеть это можно, только если принять вызов. И даже если есть сомнения, надо помнить: сделать что-то не так все же лучше, чем вообще ничего не делать. Оставить нуждающегося без помощи – это никуда не годится. И в первую очередь при остановке сердца. Ведь что может быть хуже смерти? Пара сломанных в ходе реанимации ребер? Конечно, нет. К тому же у пожилых людей ребра ломаются легко. Это следует принимать в расчет.

Запомните одно число: 110. Нет, это не телефон полиции, а указание темпа – очень полезная подсказка для тех, кто ни разу не сталкивался с реанимацией. Не так давно Американская ассоциация сердца изменила рекомендации для непрофессионалов по неотложной помощи, и сейчас мы по ним пройдемся. Представьте, что вы в такой же ситуации, в какой я оказался тогда на вокзале. Вы подходите – надеюсь, более решительно, чем я, – к человеку, который нуждается в помощи. Первое, что вы должны установить: в сознании ли он? Если да, то часто достаточно поговорить, чтобы выяснить, что делать дальше. Как правило, пострадавшие сами рассказывают, что их беспокоит.