Но Дарья Васильевна не спешила возвращать злополучнуюкофеварку, а глазки ее подозрительно забегали.

– Тут ведь такое дело… – протянула она, вытираяруки о передник, – нет у меня этой кофеварки…

– То есть как нет? – Ленино настроение разомиспортилось. – Вы же говорили, что взяли ее у гражданки Пастуховой!Приняли, так сказать, в счет квартирной платы… только что признали этот факт,вот, в присутствии сержанта Курочкиной… – И он повернулся к Лоле, чтобы тане забыла подтвердить его слова.

Лола слегка обиделась за то, что Леня в пылу разговорапонизил ее в должности – раньше-то она считалась лейтенантом, но послушнозакивала головой.

– Да взяла-то я взяла… – призналась ДарьяВасильевна. – Только уже отдала Анне Романовне.

– А это еще кто такая? – простонал Маркиз,схватившись за голову.

Голова его мучительно заболела – его уже доконала этачертова кофеварка, которая переходила из рук в руки, как эстафетнаяпалочка, – от вороватого сторожа Утконосова к безалаберной ЛизаветеПастуховой, от той – к безумной матери Дарье Васильевне Интересовой, от ДарьиВасильевны – к какой-то Анне Романовне… имена, фамилии и лица временных хозяевкофеварки кружились в Лениной голове, как осенние листья. Да когда же этокончится?

– Кто такая Анна Романовна? – повторил он вопрос,взяв себя в руки. В конце концов, нервный срыв ему не поможет, и нужно довестиначатое до конца…

– Директриса она, – поспешно сообщила ДарьяВасильевна, понизив голос. – То есть директор школы, в которой Мишенькаучится.

– И при чем здесь кофеварка?

– Так отчислить она Мишеньку обещала, – ответилаДарья Васильевна, пригорюнившись. – За шалости его… я же вам говорила –Мишенька у меня очень остроумный, прямо юморист. Ну а училка эта, биологичка,шутку не поняла и нажаловалась директрисе…

Из дальнейшего сбивчивого рассказа Дарьи Васильевны Маркизуяснил, что у остроумного Мишеньки не сложились отношения с пожилойучительницей биологии. Старушка ставила Мишеньке двойку за двойкой, совершенно,по мнению Дарьи Васильевны, несправедливо.

– Ну не знал он, сколько щупалец у осьминога! –возмущалась Дарья Васильевна. – Так он этого осьминога в глаза не видел! Ачто белку отнес к семейству кошачьих – так это, может, и правильно! А она ему –сразу двойку!

Короче, не снеся всех этих несправедливостей, остроумныймальчик решил отомстить. Дождавшись, когда престарелая учительница отправиласьв туалет, он заколотил двери кабинки досками крест-накрест.

Стеснительная биологичка не решалась позвать на помощь ипросидела в кабинке два часа, пока ее не обнаружила решительная и физическисильная учительница домоводства.

Короткое, но интенсивное следствие выявило виновного, идиректриса Анна Романовна решила наконец исключить из школы Мишеньку, чьеспецифическое остроумие окончательно измучило педагогический коллектив.

Но тут примчалась Мишенькина мама, вооруженная злополучнойЛизаветиной кофеваркой.

Вряд ли несчастная кофеварка сыграла решающую роль. Дажеболее того – Анна Романовна буквально не знала, куда ее деть. При директорскомкабинете имелась целая кладовка, до самого потолка заполненная тостерами иростерами, миксерами и микроволновыми печами, электрогрилями и соковыжималками,а также хрустальными вазами, чайными сервизами и прочими подарками, которые ейприносили на Восьмое марта, на Новый год, на День Конституции, День примиренияи на прочие праздники родители двоечников и хулиганов.

Директриса уже всерьез подумывала о том, чтобы открыть набазе этой кладовки музей подарков наподобие существовавшего в давно забытыевремена музея подарков И.В. Сталину.

Так что вряд ли на ее решение повлияла злополучнаякофеварка, которую Дарья Васильевна в самом начале разговора со значениемпоставила на директорский стол. По-видимому, она просто не выдержала напора, скаким Мишенькина мама выступила на защиту своего остроумного чада.

Действительно, не родился еще человек, который устоял бы втакой ситуации перед Дарьей Васильевной Интересовой.

Хотя директор школы – это не та должность, на которойудерживаются слюнтяи, рохли и бесхребетные пацифисты, однако даже видавшая видыАнна Романовна не выдержала конкуренции с профессиональной матерью Интересовой.

Короче, после сорока минут разговора на повышенных тонахАнна Романовна почувствовала сильнейшую головную боль, а также тошноту,головокружение и ломоту во всех частях тела. Она поняла, что все этимучительные симптомы не пройдут, пока Дарья Васильевна не покинет ее кабинет –а та ни за что не сдастся, пока не защитит права своего единственного ребенка.

Так что несчастная директриса сдалась перед превосходящимисилами противника и согласилась до поры до времени не исключать Мишу Интересоваиз школы. Только после этого неуемная Дарья Васильевна покинула директорскийкабинет, оставив там кофеварку как материальное подтверждение своей победы.

Так гордые альпинисты, совершив восхождение на очереднуюнедоступную вершину, оставляют там флаг своей страны или, за неимением флага,какой-нибудь другой ценный предмет, подтверждающий факт восхождения.

– Так что у меня нет этой кофеварки! – закончилаДарья Васильевна свой увлекательный рассказ.

– Будем надеяться, что вы сказали нам правду, всюправду, и ничего, кроме правды! – строго проговорил Маркиз, прожигаясобеседницу профессиональным милицейским взглядом, который он долго вырабатывалперед зеркалом. – В противном случае вы понесете ответственность по всейстрогости закона!

– Правду, всю как есть правду! – закивала ДарьяВасильевна. – Не сомневайтесь, я же себе не враг!

– Мам! – донесся из-за стены требовательный басокИнтересова-младшего. – Мы сегодня есть будем?

– Сейчас, Мишенька! – всполошилась Дарья Васильевна. –Сейчас наши гости уйдут, и я приготовлю твои любимые блинчики… – И оназамахала руками на Лолу и Маркиза, давая им понять, что хоть те и представляютвласть, но за стеной подала голос власть куда более могущественная.

– Пока еще ты эти блинчики приготовишь! –возмущенно воскликнул Мишенька. – Я с голоду умру…

– Ты пока сделай себе бутербродик с колбаской копченой,как ты любишь, – запричитала Дарья Васильевна. – Или, хочешь, я саматебе сделаю… – И она недвусмысленно показала гостям, что их времякончилось.

Выйдя на улицу Бармалеева и отдышавшись после затхлойатмосферы, царившей в квартире Интересовых, Леня в тоске проговорил:

– Как ни крути, а придется идти в школу. Вот уж что яненавижу всеми силами души…

Он в слабой надежде взглянул на Лолу, надеясь, что тапредложит взять на себя такую трудную и мучительную заботу, но Лола сделалавид, что не поняла намека. Кроме того, Маркиз вспомнил, что именно из-заЛолиного просчета они потеряли бесценную марку, и решил не пускать больше делона самотек и контролировать Лолку во всем.