В течение полутора лет Лизавета работала лаборанткой вкаком-то институте, фасовщицей в супермаркете, регистраторшей в участковойполиклинике, официанткой в бистро, разносчицей телеграмм. То есть только такговорилось, что работала, на самом деле она не могла продержаться ни на однойновой работе больше месяца. Она путала химические реактивы и карточки больных,а также ценники на товарах. Владелец бистро уволил Лизавету за то, что онаслишком долго задерживалась у столиков мужчин, обедавших в одиночестве, а женаписателя Вострикова, которому Лизавета принесла поздравительную телеграмму,едва не спустила смазливую почтальоншу с лестницы. Та вздумала сама поздравлятьюбиляра слишком нежно, так что удивленная жена, придя из магазина, застала вприхожей целующуюся парочку.

В торговлю родители Лизавету не пускали, папа справедливорассудил, что дуреха-дочка тут же проторгуется, все навесят на нее, арасплачиваться придется ему.

После кражи терпение у родителей лопнуло. Бабушка Лизаветы ктому времени умерла в далекой провинции, отец продал крепкий деревенский дом сфруктовым садом, а также старинную икону в серебряном окладе, лампу набронзовой подставке в виде греческого бога Аполлона и антикварную вазумолочно-белого оникса с золотыми ручками. Вырученных денег хватило на скромнуюоднокомнатную квартирку в спальном районе далеко от метро.

На новоселье родители купили дочке двуспальную кровать иподарили свой старенький холодильник, после чего отец открытым текстом объявилдочери, чтобы больше она на них не рассчитывала.

Лизавета ужасно обрадовалась. Она считала, что ей не везет смужчинами только из-за того, что мешают родители. А теперь, на свободе, личнаяжизнь непременно наладится. Она хотела получить в собственность своегособственного мужчину, любить и обихаживать его в отдельной квартире.

Но никак не получалось. Недостатка в кавалерах не было –Лизавета была по-своему привлекательна, опять же квартира, хоть и неказистая,но все же своя. Но попадались все какие-то личности несерьезные инеблагодарные.

По рекомендации прежней соседки, той самой Лидии, которой довсего было дело, Лизавета устроилась на рынок. Лидия сидела там в палатке ивзяла Лизавету в помощницы. Денег перепадало Лизе маловато, однако хватало напитание и неотложные нужды.

Каждого встреченного мужчину Лизавета тотчас приводила вдом, окружала его любовью и заботой, готовила еду, обстирывала, пришивалапуговицы и даже штопала носки. Откуда-то появлялись у нее трудолюбие и навыки.Неблагодарные сожители такой Лизаветиной заботы совершенно не ценили, пили-елина ее деньги, после чего начинали скандалить и даже распускали руки. Лизаветакротко терпела такое отношение, тогда сожители просто уходили, обругав еенапоследок и прихватив на память кое-что из квартиры.

Один украл новый электрический чайник, другой – простенькоеколечко с бирюзой, которое та самая умершая в деревне бабушка подарила любимойвнучке на шестнадцатилетие, третий позарился на новые зимние сапоги, Лизаветавсе удивлялась, зачем они ему понадобились, пока практичная Лидия не вправилаей мозги – подлец продаст их на толкучке задешево.

Потом Рашид, знакомый хозяина торговой палатки, которогонеразборчивая Лизавета подцепила прямо на рабочем месте, как-то вечером ни стого ни с сего впал в ярость и избил ее до крови. Соседи, услышав истошные крики,вызвали милицию – так Лизавета познакомилась с милиционером ФедоромСтепановичем. Рашида он быстро успокоил и даже оформил на пятнадцать суток, асам стал захаживать к Лизавете на огонек. Был он немолод – прилично за сорок,имел жену и двоих детей, так что Лизавета особенных планов насчет него нестроила. Однако он ходил раз в неделю, пил чай с пряниками и все оглядывалквартиру и даже зачем-то обмерил кухню.

Потом вдруг попросил Лизавету временно прописать в квартируего племянника из Боровичей. Лизавете неудобно было отказывать приличномусолидному человеку, она согласилась.

Племянник оказался небольшого роста тщедушным белобрысымпарнем с вечно слезящимися глазами, розовыми, как у простуженного кролика.Однако держался он с Лизаветой вежливо, не пил и даже делал кое-что похозяйству.

Через некоторое время она привыкла к Геночке, как к родному,а Федор Степанович стал уговаривать ее выйти за Гену замуж. Парень хороший,непьющий, с руками, дядя устроит его на работу в милицию, и будет Лизавета заним как за каменной стеной. Лизавета умом была согласна, однако где-то вглубине души сидел маленький неприятный червячок – уж больно неказист был дядинплемянник, да еще эти вечно слезящиеся глаза. Не таким виделся ей муж. Новыбирать не приходилось, так что они подали заявление в ЗАГС и сыграли свадьбучерез месяц. Приехала многочисленная родня из Боровичей, гуляли долго, большенедели, Лизавета не успела осознать себя в роли хозяйки и замужней женщины,потому что в??е время находилась в подпитии. Как-то так получалось, что ФедорСтепаныч был все время рядом и подливал и подливал ей вина.

– Ну, все ясно, – прервала Лизавету Лола, которойдо чертиков надоела и эта несуразная девица, глупая и невезучая, и то, какнапоказ суетился вокруг нее Маркиз.

Лоле хотелось встряхнуть идиотку как следует, так чтобымозги у той перемешались, может, они на место встанут, и будет хоть какая-топольза.

Хотя вряд ли, нет в этой голове никаких мозгов и никогда небыло, сплошной монолит, или, скорее, пустота.

– Можешь не продолжать, – сказала она, –увели у тебя квартирку-то, ясен пень…

– Точно. – Лизавета тяжко вздохнула и опустилаголову. – Оказывается, я им по пьяному делу какие-то бумаги подписала –ну, что Генке квартиру дарю и никаких претензий не имею. Вот зачем мент-то меняобхаживал, одного чаю цистерну выпил…

– А то мы не догадались, – сварливо сказал Маркиз,ему было жалко Лизавету. – Что дальше было?

Дальше тоже все шло по известной схеме.

В один далеко не прекрасный день Лизавета очнулась в комнатемилиции при вокзале. Ее замели тамошние менты, потому что валялась на скамейкев неприличном виде вдребезги пьяная. С собой у нее был чемодан с вещами ипаспорт, где черным по белому было сказано, что гражданка Пастухова прописана вг. Боровичи по адресу такому-то. Менты на вокзале попались незлые, напоилиЛизавету чаем и по доброте душевной хотели пристроить на поезд, еле онаотбрыкалась.

В своей квартире Лизавета застала только новую железнуюдверь, а за ней – полную тишину. Она звонила и пинала дверь ногами, так чтососеди, которым осточертела двухнедельная гулянка с пением, танцами имордобоем, вызвали милицию. Словно чертик из табакерки явился тут ФедорСтепанович и уволок Лизавету в машину. А там показал маленький пакетик с чем-тобелым и сообщил, скучно глядя в окно, что если она сей же час не скроется с егоглаз навсегда, то он оформит гражданку Пастухову по делу о распространениинаркотиков и обеспечит приличный срок. Лизавета испугалась и выскочила измашины.