— А у меня тоже есть повод праздновать, — говорит Анна, доставая из сумки телефон. Она рассказывает, что в выходные наконец начала поиски хозяина загадочного чемодана, и хвастается статистикой посещения своего аккаунта в «Твиттере»: за последний день количество подписчиков увеличилось до 179, количество ретвитов — до 44, и больше десяти постов теперь используют хэштег #zagado4nyi_4emodan. Она показывает Джеффу фотографию клочка газеты и говорит, что его опознали как обрывок мозамбикского издания Canal de Maputo и что 12 февраля 2013 года, когда вышел этот номер, в стране произошло крупное наводнение и там работало много сотрудников зарубежных гуманитарных миссий.

— Похоже, во время наводнения оттуда в Хитроу вылетело лишь несколько самолетов, — говорит Анна, водя пальцем по экрану в поисках подходящего комментария. — Один человек написал, что в BAA[17] есть базы данных обо всех пассажирах на определенный период времени.

— Неплохое начало, — неторопливо произносит Джефф. — Извини, но я не понимаю: что именно ты отмечаешь?

— То, что я наконец приступила к осуществлению своего замысла. И дело успешно продвигается.

— Погоди-ка. Ты ведь еще только начала. Меньше двухсот подписчиков?

— Ну и хорошо, что их немного — я могу поговорить с каждым и всех поблагодарить лично. И потом, а чего ты ожидал?

— Я ожидал большего. Гораздо большего. Я не шучу. Я считаю, ты действительно можешь найти хозяина чемодана. Просто надо расширить круг поисков.

— И как это сделать?

— Проблема в кризисе доверия. Тебе нужно набрать побольше сторонников. Надо полюбить людей, и тогда они смогут присоединиться к тебе. Привлечь знаменитостей и журналистов. Нужно потратить на это много времени. Относиться к проекту как к полноценной работе, — удивительно, что Джефф знает так много о «Твиттере».

— У меня уже есть полноценная работа.

— О да, конечно, — презрительно роняет он. — Но мы сейчас говорим о настоящей журналистике. А она требует жертв.

— Вот именно, жертв. А мне ведь нужно на что-то жить. Вообще-то моя работа не так уж и плоха. У меня много возможностей для маневра. И кроме того, что я буду есть?

— Так начинают многие журналисты-фрилансеры. Тебя заметят и начнут предлагать сотрудничество. Это обязательно окупится.

— Подозреваю, что на тех самых журналистах-фрилансерах не висит ипотека.

Джефф снова бросает взгляд в окно, затем пристально смотрит на Анну, прижав к губам длинные пальцы, словно оценивая, может ли ей доверять.

— Знаешь, кое-что ты можешь сделать, — и он наклоняется к ней через узкий стол, — а я тебе в этом помогу. Пойдем, так сказать, кратчайшим путем, — он рассказывает, что есть способ собрать больше подписчиков с помощью лазейки на сервере «Твиттера», которым пользуются многие. — Это называется «прочесывать». За пару минут твой рейтинг подскочит до тысячи или двух подписчиков, — он щелкает пальцами.

— Ты говоришь о фиктивных аккаунтах?

— Да ты что! Мое предложение гораздо лучше. Это реальные люди, только они не будут знать, что подписаны на твою страницу, — Джефф увлекается этой идеей, и в глазах у него играет озорной огонек.

— Попахивает какими-то махинациями. Это опять связано с твоей «трубой»?

— Строго говоря, все так или иначе связано с «трубой». Но никакого мошенничества тут нет. Многие прибегают к этому приему, чтобы вывести свою работу на новый уровень. И ради себя самой ты обязана сделать то же самое.

Анна снова интересуется, о чем именно, черт возьми, он толкует, но Джефф отвечает, что не хочет вдаваться в подробности, и ловко меняет тему, сообщая, что ему очень нравится Мозамбик, хотя однажды его там похитили. Анна проявляет заинтересованность, и он начинает на удивление залихватское повествование: в девяностые он работал в Малави в газете Lilongwe Herald, которая выходила не регулярно, а по мере готовности. Из-за поломки типографской машины всю работу приостановили на месяц, и Джефф путешествовал автостопом по соседнему Мозамбику, намереваясь по пути обучиться серфингу. В одном городишке на побережье он искал попутку, и в баре, где он пил колу, к нему подкатил молодой парень в невероятных туфлях на платформе и сказал, что может договориться для него о машине на утро и о ночевке. Он купил Джеффу еще колы, потом еще и позвал друзей, которые окружили его в баре и упорно называли Джоном.

— Каждый раз, покупая мне новую колу, они обещали, что это последняя и, когда я ее выпью, меня устроят на ночлег, а утром подгонят машину. Наконец я заподозрил неладное и вежливо попытался уйти. Но они толкнули меня назад на скамью и велели допить колу. Это продолжалось несколько часов, до двух или трех ночи. Наконец мы оказались на улице: якобы направлялись к автовокзалу, чтобы найти там водителя, который меня подвезет. Но вместо этого меня привели в другой бар и снова купили колу. В общей сложности я выпил, наверно, банок двадцать кока-колы. Потом они потеряли бдительность и отпустили меня в туалет, я вылез через окно и спасся бегством.

— Вряд ли это можно назвать похищением.

— Честное слово, эти типы внушали ужас. Все в туфлях на платформе. Вели себя как персонажи «Заводного апельсина», только черные. Я даже бросил там свою сумку. Но все кончилось хорошо. Бывали передряги и похуже.

И Джефф рассказывает столь же колоритную историю о том, как в Кашмире он обкурился, ночью поехал кататься на лодке по озеру, прибился к пакистанской территории и внезапно оказался в свете прожектора, а двадцать пограничников со сторожевого катера направили на него оружие. А в Парагвае его арестовали и обвинили в шпионаже, но отпустили благодаря вмешательству парикмахера, которому он оставил хорошие чаевые. Рассказывая, Джефф размахивает руками, и Анна завороженно следит за тем, как парят и падают вниз его длинные точеные пальцы. Она переводит взгляд на его лицо и в тонких морщинах, прорезавших кожу вокруг глаз, видит свидетельство не столько возраста, сколько опыта. Он жил полной жизнью. Эта мысль поражает Анну, как откровение, и она ощущает вихрь в желудке, как будто его содержимое кто-то размешивает. Вероятно, она начинает пьянеть, но, даже придя к этому заключению, делает еще глоток, и Джефф наполняет ее пустой бокал.