Я похолодел:

— Нет милиции не надо.

— Тогда за дело, — воскликнул Заславский, хватая Лидию заноги.

— Ты что? — ужаснулся я.

— Что — что? Сама-то она не пойдет.

— Но и тащить ее как куль нет никакой необходимости, —сказал я, легко поднимая несчастную девушку на руки. — Лучше сними в прихожей сгвоздика ключи от гаража и машины, да беги вперед, подгони автомобиль кподъезду.

— Да, точно, — засуетился Заславский, обгоняя меня ираспахивая дверь спальни.

Едва я с Лидией на руках ступил в коридор, как зазвонил моймобильный. Я подал Заславскому знак, он поднес телефон к моему уху.

— Роби, — прорыдала Кристина, — ты совсем меня не любишь.

— Люблю, — могильным голосом заверил я.

— Тогда сейчас же иди ко мне. Или я сама к тебе приду.

— Нет! Не надо! — закричал я и понесся по коридору к дверикабинета.

Заславский меня догнал и, тараща глаза, зашипел:

— Роб, ты сошел с ума! Неужели войдешь к живой любовнице смертвой проституткой?

Пришлось согласиться:

— Да, этого я сделать не могу.

— Так дай ее мне и иди. Мы подождем в прихожей.

Я передал Лидию Заславскому и отправился уговариватьКристину. Наврав ей с три короба, я сообщил, что должен срочно уехать, ноненадолго.

— Роби, возвращайся скорей, — рыдая, попросила сестра. — Мнеочень плохо.

— Не грусти, крошка, через полчаса вернусь, — целуя ее влоб, пообещал я и понесся в прихожую.

Там Заславский сидел на тумбочке. Лидия лежала на полу.

— Ох, и тяжеленная эта девица, — пожаловался он. — А с видухудышка. Может потащим вдвоем?

— Нет, лучше беги вперед, подгони машину к подъезду. Насникто не должен видеть.

— Кто нас увидит, Роб? Уже глубокая ночь. В подъезде ниполчеловечка. Хочешь, разобью фонарь?

— Нет, не надо. Ты прав, в нашем доме народ рано ложится.Глядишь, и пронесет.

Нам повезло. Беспрепятственно уложив покойницу в мою машину,мы дворами вывезли ее в соседний район. Там я усадил бездыханную Лидию в скверена лавку и направил автомобиль обратно домой.

— Нет, Роб! — остановил меня Заславский. — Нет смысла ехатьк тебе. Будет разумней, если я переночую у себя. Мария и Варя смогутзасвидетельствовать, что в момент преступления я был дома.

— А где был я?

— Тоже у нас.

— Нет, это никуда не годится, — рассердился я. — К чему этинавороты?

— Действительно, — согласился Заславский, — ни к чему. Ты жеи сейчас не один. Кому придет в голову, что в твоей квартире резвятся сразу дведевицы. Ты же у нас легендарный праведник. Кстати, они знакомы?

— Кто?

— Покойница и та, по которой плачет гинеколог?

— Нет. Они не знакомы.

— Тем более. Значит вторая и есть твое алиби. Чеши скорей кней. Такого ценного человека надолго бросать негоже, да будь поласковей.Женщина — тварь благодарная.

Я разозлился:

— Как ты можешь? Порой тошнит от твоего цинизма.

— Ну-ну, — похлопал меня по плечу Заславский, — бабы насмежду собой вообще скотами называют, а “тварь” звучит даже ласково.

Я с радостью отвез его домой и отправился утешать Кристину.Остаток ночи провел в кабинете в очень неудобном кресле и заработал радикулит.Часа два сочувственно слушал какой подлец Макс: украл красоту, здоровье имолодость моей сестры, и со всем этим капиталом решил к молодой любовницеулепетнуть, да еще и родить от нее ребенка. Негодяй! Подонок! Мерзавец!

Я ругал его искренне. Еще бы, если бы не Макс, спал бы ясейчас сном праведника, а не корячился в кресле, черти его дери.

Но все же добрая у меня сестра. Такую не испортить никакимимиллионами. Когда я начал вздрагивать от каждого ее слова и зверски теретьглаза, она сжалиласьнадо мной и сказала:

— Совсем я тебя замучила, Роби. Иди, поспи, на тебе лица уженет.

— Да, хоть часок вздремну, — радостно согласился я, соскрипом выдвигаясь из кресла, — тем более, что рано утром ко мне должны придти.

— Кто? — испуганно подскочила Кристина.

— Все: и Заславский, и Варя, и Мария, и даже Мархалева,все-все.

Я безнадежно махнул рукой и, потирая замертвевшие члены,поплелся в спальню.

— Они ни в коем случае не должны знать, что я у тебя! —крикнула мне вслед Кристина.

— Разумеется, — согласился я.

День был сумасшедший. Я устал и соображал совсем плохо. Дажезабыл, что на кровати недавно лежала покойница, а покойников я не терплю. Нето, чтобы я их боюсь, но брезгую уж точно. И это нормально. Но я так устал, чторухнул на кровать, не раздеваясь, и, кажется, сразу уснул.

Но спал тревожно, видел кошмары, метался по всей постели,часто просыпался, вскрикивая от ужаса. Мне снилась Лидия. Мертвая она грозилапальцем и шипела:

— Ты! Ты отравил меня!

В голове то и дело ворочались мысли: “Надо бы не спать, ахорошенько обдумать, что (в случае чего) милиции говорить”. Но сон сковывалменя, и снова — кошмары, и снова я вскакиваю, ворочаюсь и метаюсь, цепко хватаяруками подушку и одеяло…

Не знаю, сколько времени так прошло, но вдруг япочувствовал, что не один в кровати. Включил ночник и с ужасом обнаружиллежащую рядом Лидию. Потер глаза — так и есть, лежит покойница.

Опять в моей постели!

В который раз за этот день волосы зашевелились на голове.Крик застрял в горле.

Однако, я быстро взял себя в руки, глянул в окно: еще темно,но вот-вот забрезжит рассвет. Надо действовать!

Я помчался в гараж, выкатил машину, подогнал ее к подъезду,вернулся в квартиру, схватил на руки Лидию…

В общем, точь в точь повторил все то, что мы уже проделывалис Заславским. Даже оставил Лидию в том же сквере и усталый вернулся с восходомсолнца домой.

Нервы сдавали, меня трясло. Заглянул в кабинет; Кристинаспала, свернувшись калачиком. Как ребенок.

“Почему взрослые женщины так часто похожи на детей?” —удивился я, отправляясь в ванную.

К моему удивлению из кранов шла вода. А ведь траншею еще незарыли. Я воспринял это как чудо, но потом вспомнил, что в моей квартире водойпользовались весь день все, кому не лень, и подивился своей рассеянности.Вымылся под горячим душем. Надел шерстяную пижаму и лег спать на диване вгостиной. Разбудил меня дверной звонок. Глянул на часы: девять утра. Когопринесла нелегкая?