– Что это?

– Когда полиция напала на путешественников у Стоунхенджа.

– На вас напала полиция? – спросила поражённая Дебс.

– Нет, но они думали, что мы часть стоунхенджской группы. Подруга путешествовала через всю страну, и у неё не было машины, так что она поехала на повозке с пони. Ей нужен был компаньон, и я вызвалась. Моему ребёнку тогда было всего несколько месяцев.

Моему ребёнку? Она говорила про мою маму. И я не мог поверить, что она всё равно взяла ребёнка – мою маму – с собой. Она сошла с ума? Она была худшей матерью в истории?

– В конце концов, полиции пришлось нас отпустить.

– Почему? – спросил я уныло.

– Наверное, – сказала Дебс, – потому, что они не готовы были нарваться на женщину, которая знала, как с ними разговаривать.

– Именно так, Дебора, – сказала бабушка строго, но ей явно было приятно. – С этим сборищем громил надо всё время быть настороже.

Дебс хохотнула.

– Мама тебя ненавидела, – сказал я тихо.

В комнате повисла ужасная тишина. Даже Дебс, которая никогда не проявляла слабости, сконфузилась.

– Как поживают твои родители, Дебора? – спросила бабушка после паузы.

– О, – произнесла Дебс, которую перевод темы застал врасплох. – Хорошо. Мама хорошо. Папа хорошо. Ну… вы знаете, какой он.

– Всё ещё носится со своим волком, не так ли?

Поведение Дебс изменилось.

– Ты же не веришь в это, Дебора, с твоим-то умом?

– Ну, в каком-то смысле верю.

– В Англии нет диких волков.

– Ну, он его видел, – она кивнула на меня.

Бабушка строго взглянула на меня и уставилась куда-то между мной и Дебс, что разозлило её ещё сильнее.

– Если оно выглядит как волк, – сказала она, – звучит как волк и ведёт себя как волк, то вероятно это волк.

– Если только этот молодой человек не ошибся, а это запросто.

– Но видел же не только он, да? Ещё папа. Другие фермеры.

Бабушка взмахнула рукой, будто отгоняя муху.

Дебс залилась краской.

– Почему ты не на работе? – сердито спросил я.

– Рождество, – ответила бабушка.

Ещё одна долгая неловкая тишина. Дебс поставила чашку и как будто опять собиралась уйти.

– Почему у вас нет ёлки? – спросила вдруг она.

Бабушка удивилась. Я удивился. Ещё я понял, как пренебрежительно и странно бабушка относилась ко всему: у нас даже не было ёлки. Я уставился в свою кружку.

– Ну, – сказала бабушка, – мы ещё не решили, хотим ли мы её.

– Я не люблю чай, – сказал я. – Я не знаю, почему ты мне всё время его делаешь.

– Мне пора, – Дебс встала. – Я просто забежала поздороваться.

Я не хотел, чтобы она уходила.

– Я пойду с тобой на вечер историй, – выпалил я.

Дебс уставилась на меня.

– Вам нужна ёлка, – сказала она. – И украшения.

– Ладно, – выдохнул я.

– Ладно.

Но она не ушла, а попыталась выудить что-то из внутреннего кармана.

– Кстати, я вот тебе принесла.

Это был свёрток в рождественской подарочной бумаге, перетянутой серебряной лентой с бантом. Дебс протянула его так, будто это ничего особенного не значило.

– Спасибо, – сказал я, принимая подарок горячей рукой.

Она избегала моего взгляда.

– А что он тебе подарил? – спросила бабушка.

Дебс пожала плечами.

– Я это ещё не завернул, – солгал я.

Когда Дебс ушла, бабушка сказала:

– Тебе стоит купить ей что-нибудь, – в её голосе слышалось мрачное предостережение.

Бабушка отнесла чашки на кухню. Я пошёл за ней и стоял в дверях, пока она стояла над раковиной.

– Как тебе было с мамой? – спросил я наконец. – Когда ты ездила по стране в повозке с пони? Почему ты взяла её?

Было непривычно говорить слово «мама». Оно провалилось в пропасть в моём желудке.

– Она была младенцем. За ней надо было ухаживать. Выбора не было. Ей вроде бы нравилось.

– Где был её отец?

– Работал, наверное.

– Ты скучала по ней, когда она совсем от тебя уехала?

Бабушка застыла, точно превратилась в камень.

Потом она коротко кивнула и продолжила мыть посуду, но при этом согнулась, просела под весом моего вопроса.

– Нам стоит купить ёлку, – сказал я.

Она стояла ко мне спиной, и я не мог понять, что она чувствует.

Она кивнула ещё раз, будто и это ей было тяжело.

Утро накануне Рождества я провел в Кендале в попытках купить подарки. Для бабушки я нашёл коробку разных особых чаёв. А вот подарок Дебс не мог придумать, пока меня не озарила идея зайти в музыкальный секонд-хенд, который продавал и новый винил тоже. Я купил двенадцатидюймовую пластинку с новейшим альбомом The Young Savages. Наверное, Дебс уже слышала его, но у неё не было пластинки, и я думал, что она ей понравится, даже если не на чем будет слушать. Бабушка подвезла меня до дома Дебс, но там никого не было. Я прислонил завёрнутый подарок к стене и оставил так.

Ещё я пошёл в лес и нарезал остролиста. Папа обычно нарезал омелы и остролиста и приносил домой. Дом на Рождество был полон зелени. Бабушка пошла на уступки в честь праздника и начала включать отопление с четырёх вечера.

* * *

Вечером позвонил Митеш, чтобы пожелать счастливого Рождества. Митеш не отмечал Рождество, но ему нравилось всё рождественское.

Я не знал, что сказать. Обычно мы не так уж много разговаривали, просто играли на компьютере или в футбол, слушали музыку. А в этот раз он начал рассказывать мне про новую группу, которой увлёкся: The Vanguard. Моё внимание постоянно переключалось на треск огня в гостиной, где бабушка читала новую толстую книгу – на этот раз про войну в Ираке. То, что говорил Митеш, казалось ребячеством, я не знал, могло ли меня такое вообще когда-то интересовать.

Митеш замолчал. Я пытался найти что бы сказать. В моей голове внезапно оказалось пусто.

– Как школа? – спросил Митеш.

– Прекрасно.

Мой ответ вызвал взрыв шипящего смеха в трубке. Он думал, что это сарказм. Нет. Это была просто ложь. Я сказал: – Много уроков, новые учебники и другая программа. Так что дел полно.

– Завёл друзей?

– О да. Малки, Дебс… Стив, Зед, Алекс.