— Умеешь ты такой момент испортить.

Беру перекись и поливаю Тане на ранку, но та даже не морщится. Обматываю ей ногу бинтом, закрепляю и отпускаю.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

* * *

Ночь. Не улица. Не фонарь. Не аптека. А только обгаженный, скрипучий и очень маленький диван. А ведь еще недавно я радовался мысли о совместной ночи с Таней, которая могла бы закончиться весьма приятно. А теперь мы оба лежим на трех простынях и боимся пошевелиться, ибо реально попахивает так, словно я увлекся обливанием собственной мочой.

— Может на пол ляжем? — неожиданно раздается Танин голос.

— У меня поясница болит.

— И колени.

— Не смешно. Я вообще-то серьезно. У тебя тоже скоро будут болеть, так что сильно не радуйся.

— Я и не думала. Вообще на полу и места-то нет, так что дурацкая идея изначально.

— Говорят уринотерапия-это полезно. Можно представить, что мы этим и занимаемся.

— Ага. Только смею заметить, это не наша урина. И терапия эта так себе.

— Твоя правда. Тань, а расскажи мне о себе, — неожиданно выдаю я. Ты ведь никакая не ясновидящая, и с детьми ты умеешь ладить, и одежда на тебе эта с дурацким макияжем была не просто так. Ты от кого-то прячешься, да? И в деревню согласилась поехать потому что тут безопаснее. Я угадал?

— Я приехала сюда, потому что люблю природу, — весьма резко выпалила она. — Впереди Иван Купала, и уединение с природой — это лучшее, что можно подарить ведьме.

— То есть не хочешь говорить правду. Ну ничего, я дотошный и упорный. Значит ты у нас будешь праздновать праздник, прыгать через костер?

— И не только. Травы еще буду собирать в купальную ночь и голой ходить на рассвете.

— Пожалуй, я тоже люблю природу. А когда у нас там сей праздник? — приподнимаясь на локте, с улыбкой произношу я.

— Через день.

— Хорошие новости.

— Точно. Выключайте уже светильник.

— Хорошо. А можешь не шевелиться? А то сразу несет этим зловонием.

— Ты сам шевелишься.

— Это делаешь ты.

— Ты только что приподнимался на локте!

— Я светильник выключал.

— Спокойной ночи, — демонстративно отвернувшись от меня, зло цедит Таня и тут же под нами, судя по звуку, лопается пружина…

* * *

Я понимаю, что так нельзя и все чертовски неправильно, но как же приятно оказаться в теплых объятьях и чувствовать его поцелуи на себе. Еще немножко, говорю сама себя, и сама же пытаюсь отстраниться от Паши, но он не отпускает, а только сильнее прижимает к себе. Еще капельку, еще чуть-чуть, ведь все целуются, и я тоже хочу, нет в этом ничего плохого. Но как только я об этом подумала, он сам отстраняется, потому что начинается дождь. Крупные капли буквально бьют по телу, напоминая о том, что это знак и против этого сама природа. Казалось бы, на улице тепло, так какого лешего в миг стало так холодно?

— Ну все, накрылся романтик, — смеется Паша, хватая меня крепко за руку.

Я еле-еле поспеваю за ним, но он не отпускает мою руку, а только сильнее подгоняет к дому. Мы забегаем на кухню, и Паша тут же принимается стягивать с себя мокрую футболку. Чувствуя, как на лице разливается румянец, я тут же отворачиваюсь как малолетняя девчонка. Странно это, учитывая, что видела его не только обнаженным, но и…

— Чего стоишь? Переодевайся. Я же тебе одежду купил. Или ты только белое платье успела рассмотреть?

— Все успела, — хватаю пакет со стула и выбегаю из кухни.

Достаю первое попавшееся платье и натягиваю на немного влажное тело. Подхожу к спящей Маше и понимаю, что так плохо и хорошо одновременно мне еще никогда не было. Чувствую себя чудовищем, потому что так или иначе я должна забрать Машу. Ведь должна.

— И думать об этом забудь! — поднимаю голову на грозный бабушкин голос. — Сколько должно произойти событий, чтобы ты меня слушалась, противная девчонка?

— Бабушка…

— Цыц, — хватает меня за руку и бьет по рукам. — И думать забудь забирать Машу! Твое место рядом с ним.

— Но он меня не поймет. Как я расскажу ему теперь всю правду?

— Он сам узнает. Не дури. Неужто не поняла еще, что мужик он хороший, горе ты мое? — гладит меня по щекам, вытирая поток непрошенных слез. — И дай ему выпить сейчас чего покрепче, захворает сильно он. Поняла? — беззвучно киваю и заглядываю бабушке в глаза, но она тут же исчезает, а вместо нее я ощущаю теплое дыхание на шее и, кажется, что-то колет мне в спину.

— Доброе утро, — шепчет мне на ухо знакомый голос.

Распахиваю глаза и замечаю рядом с собой улыбающегося Пашу. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что мы на стоге сена. И в спину мне колет самое что ни на есть сено! И все это было сном, и поцелуй, и снова бабушка…

— Хорошее ты придумала спальное место. Надо было сразу меня позвать, а не одной сбегать ночью, вдвоем как никак лучше, — потягиваясь, с улыбкой произносит Паша.

— Где Маша?! Как ты мог оставить ее одну?

— Элементарно, лапасюна, — достает из-за спины радионяню, крутя ею перед моими глазами…

Спать на старинном вонючем диване оказалось той еще пыткой, но был у этого предмета мебели несомненный плюс-он маленький. Вот и сейчас вдоволь покрутившись, Таня примкнула настолько близко ко мне, что тут уже не до приличий. Первая пришедшая в голову мысль-она сама не против сделать то, что нормальные люди делают вдвоем в кровати помимо сна, но, к сожалению, эта мысль себя не оправдала, ибо через несколько секунд я услышал Танино сопение, а я еще через минуту храп… Вот тебе и на, Меркулов. Не сказать, что передо мной самый громкий из ныне живущих храпунов, но звук приличный. Настолько приличный, что хочется перевернуть Бдушкину на бок. А тут еще и Тима, примкнувший с другой стороны около дивана, решил посоревноваться с Таней у кого краше храп. Ладно хоть Маша пока не научилась это делать, и на том спасибо. С этой мыслью я и погрузился в сон, под монотонный храп с обеих сторон.

А вот проснулся резко, словно меня кто-то облил ледяной водой. Вскочил со спального места и, не обнаружив Таню ни в постели, ни во всем доме, вышел на улицу. Судя по тому, что уже начало рассветать, на улице явно не ночь. Неужели она встает в такую рань?! Сумасшедшая. Не знаю кой черт меня дернул пойти в сарай недалеко от дома. Зашел внутрь и обомлел: Бдушкина самым настоящим образом дрыхнет на стоге сена. Вот же коза, и ведь не позвала меня с собой и оставила спать на вонючке. Спит себе никого не замечая, свернувшись в клубок. А ведь несмотря на теплые дни, сейчас далеко не жарко, я бы сказал напротив-прохладно и не покидает стойкое желание накинуть на себя что-либо. Посмотрев еще немного на спящую Таню, возвращаюсь в дом и, стараясь не шуметь, беру маленький плед, так удачно захваченный Таней из моего дома. Останавливаюсь возле мирно спящей Маши, и в который раз начинаю думать, что все это нереально. Какие-то пару недель назад я еще был один, не обремененный никакими обязательствами. Неделю назад я готов был громко выть от непрекращающегося Машиного плача и мытья чужой попы, а сейчас я абсолютно точно с этим смирился. Как это могло так быстро произойти? Ну не бывает так, тем более учитывая тот факт, что я и людей-то не жалую, особенно детей. Да и Таня… Как я мог позвать незнакомую девку в дом? Мало того, что позвал, так теперь эта зараза прочно засела у меня в голове, да так, что, поправив Маше одеяло, я включаю радионяню и иду к этой ведьме.