– Серьезно? Не думала, что все так плохо.

– Все гораздо хуже! Только давай не будем об этом – я заведусь, а это надолго.

– А я никуда не тороплюсь, – Сабина гнула свою линию, но уже понимала, что возвращение к теме клуба неизбежно.

– Ну уж нет, не хочу тратить время и нервы на тех, кто этого недостоин! Короче, идем в пятницу, берем девчонок и отрываемся по полной!

– Аида, я не пойду! – Сабина сопротивлялась скорее по инерции, хотя была уже на полпути к тому, чтобы сдаться.

– Тогда ты мне больше не подруга! Не каждый же день мы университет оканчиваем!

– Не отстанешь?

– Нет.

– Ладно, уговорила, – Сабина все-таки капитулировала, не желая продолжать препирательства и в душе понимая, что Аида права. В конце концов, она действительно заслужила передышку после года напряженной учебы и депрессии, ставшей ее неизменной спутницей. К тому же повод и впрямь был стоящий.

– Вот и умница, давно пора! Давай девчонок обзвоним, а потом обсудим все детали. Я звоню Камиле и Динарке, а ты – Айсулушке и Катьке.

– О’кей, тогда до послезавтра на экзамене.

– И ни пуха нам ни пера!

– К черту!

После разговора с Аидой Сабина приободрилась, а перспектива потанцевать ощутимо подняла ей настроение. И все же сладко замирать ее сердце заставляло нечто иное: ее грела мысль о том, что скоро выпускные экзамены останутся позади, она будет свободна как ветер и полностью предоставлена самой себе и, главное, Арман приедет домой на лето и она сможет наконец насладиться его обществом, компенсируя долгие месяцы его отсутствия в ее жизни. Она еще не решила вопрос с трудоустройством и не спешила с этим, потому что не хотела разрываться между работой и свиданиями с любимым. Она легко убедила себя, что имеет по́том и кровью завоеванное право отдохнуть и пробездельничать последнее лето, а осенью возьмется за ум и приступит к самореализации в профессиональной сфере. Но это лето – оно должно принадлежать им одним.

С момента отъезда в Англию Арман приезжал только раз на новогодние праздники и всего на неделю, и за эти мучительно короткие, в один миг пролетевшие дни у них получилось увидеться лишь трижды, потому что родители, родственники и друзья едва не рвали его на части, не оставляя влюбленным ни малейшего шанса побыть вдвоем столько, сколько хотелось бы. Сабина скучала по Арману весь год, с трудом продираясь сквозь унылые будни от одного его звонка или письма до другого, и, только разговаривая с ним по телефону или читая его немногословные, будто на ходу написанные послания, она выходила из некоего подобия анабиоза, в котором пребывала все это время. Она не жила – она существовала в своем холодном, лишенном его любви и тепла пространстве, и ни общение с друзьями, ни забота родителей, ни погружение в учебу не могли заменить ей любимого. Ей не хватало его глаз, его рук, его улыбки и заразительного смеха, это была буквально физическая потребность: ей нужно было видеть, слышать и чувствовать его рядом с собой постоянно, он был необходим ей как воздух, как вода, как небо и солнце.

Она ходила на занятия, встречалась с друзьями, отвечала улыбками на внимание поклонников, но все это было как будто не с ней, словно она параллельно проживала две жизни: одну, иллюзорную, – среди обычного окружения, другую, настоящую, – в Сети. К сожалению, Арман звонил и писал реже, чем обещал, объясняя это своей перманентной занятостью и значительной разницей во времени, и она очень старалась верить ему, потому что любое сомнение было бы губительным для их и без того переживающих непростой период отношений. Главное, что он по-прежнему любил ее и каждый раз говорил ей об этом, нашептывая в трубку нежные слова, а звонил ли он ежедневно или раз в месяц – это, по большому счету, было неважно (по крайней мере, она усердно пыталась себя в этом убедить).

Словом, она все так же жила любовью Армана и надеждой на его скорое возвращение, а все остальные события ее жизни проходили мимо, едва замеченные и осмысленные ею. Родители, видя, что́ с ней творится, предпринимали безуспешные попытки воскресить их озорную, жизнерадостную дочь, но нынешняя, замкнутая и нелюдимая, Сабина душила на корню все их начинания. Она искренне жалела о том, что расстраивает самых дорогих ей людей своей апатией и полным безразличием ко всему, что не касалось непосредственно Армана, но ничего не могла с собой поделать. Ни покупка нарядов, ни поездки в горы и на пикники, ни прочие развлечения, которые то и дело затевали ее отчаявшиеся мама и папа, не могли вернуть улыбку на ее осунувшееся лицо или зажечь счастливый блеск в ее печальных, будто выцветших глазах.

* * *

Поздним пятничным вечером пребывающая в глубоком замешательстве Сабина пыталась решить, в чем пойти на дискотеку, и никак не могла определиться. Аида должна была заехать за ней через двадцать минут, и Сабина постепенно впадала в состояние тихой паники.

Весь этот день она была чуть веселее обычного, и причин тому было предостаточно. Экзамен она сдала, как всегда, на отлично, впереди вырисовывался отдых от трудов праведных, а заманчивая перспектива вновь, впервые за целый год, очутиться в клубе заставляла бурлить молодую кровь. Кроме того, она надеялась, что Арман позвонит или напишет в ближайшее время – может быть, даже сегодня или завтра, и от этой мысли сердце стучало немного быстрее, а румянец на щеках играл чуточку ярче.

Однако сейчас нужно было все-таки выбрать что-нибудь из одежды, и она в растерянности взирала на открытый настежь шкаф, в котором, несмотря на его максимальную загруженность, никак не могла найти что-нибудь подходящее, отчетливо осознавая, что надеть ей, как водится, было нечего. В короткой красной юбке-шотландке она смотрелась бесподобно, но, пожалуй, чересчур вызывающе для ночных прогулок без кавалера, а в черной, чуть ниже колена юбке-карандаше – слишком чопорно. Стильное синее платье средней длины подошло бы идеально, но было очень теплым – в такую жару она рисковала свариться в нем вкрутую, а легкий сарафан с голубыми цветами был скорее дневным вариантом, чем вечерним. Парадно-выходной черно-белый костюм с короткой юбкой и клетчатым жакетом выглядел излишне торжественно, а льняной, с широкими шортами и блузкой без рукавов, – совсем просто. Оставались еще до тошноты надоевшие джинсы и черные брюки, но с каким верхом их надеть? Сабина перебрала уже дюжину маек и рубашек, и все они чем-то ее не