В его квартире женщины не было уже десять лет — после того, как расстался с бывшей женой, он не мог делить с кем-то жилье. О своем неудачном браке он старался не вспоминать, потому что воспоминания больно били по самолюбию: жена ушла от него через пять лет совместной жизни, заявив, что он «достал ее своей любовью». С тех пор Стефан обходил женщин стороной, а после выбрал себе музу, любить которую можно было односторонне и беспрепятственно. И надо же было им встретиться вне театра. Вдруг он ее тоже задушит своими чувствами?

Аскетичным свое жилье Стефан называл скорее ради красного словца. Это была просторная двухкомнатная квартира, даже слишком просторная для него одного. Жил он в одной комнате — той, что была поменьше и располагалась поближе к кухне. Вторая комната, большая, квадратная, с купленным по случаю мягким гарнитуром и журнальным столиком, обычно пустовала за закрытой дверью. Открывалась она только в дни «мальчишников», на которые всегда с удовольствием приходили четверо коллег по работе. Вот так, впятером, они дружили уже лет десять. Ребята хорошие очень, честные, положиться на них можно. И на должности всем плевать, а это редкость в нынешнее время.

Но не так давно их на «мальчишниках» стало шестеро. Присоединился еще один парень, Андрей — молодой, но очень перспективный полицейский. На удивление, он очень любит работу, рад даже мелким делам и поручениям — говорит, это помогает ему больше узнать. Нечасто такое встречается в их поколении. Молодые обычно идут в полицию за стажем, нарабатывают его, особо не напрягаясь, а затем уходят в адвокатуру или нотариат — на тепленькие места. Может, поэтому Стефан и сам недолюбливал частных адвокатов? Кто знает.

На «мальчишники» они встречались раз в пару недель, затаривались пивом, а дальше уже либо футбол смотрели, либо просто говорили. При этом рассаживались по комнате с бутылками в руках, разложив на небольшом журнальном столике традиционную «мужскую» закуску: суджук, гору копченых колбасок, разломанный на куски мягкий белый батон, неочищенный арахис. Говорили о работе, о женщинах, о всякой ерунде, анекдоты травили, и за полночь, пьяненькие, но очень довольные, расходились. У всех, кроме Андрея, были семьи, поэтому собирались по умолчанию у Стефана. В рестораны не ходили — кому охота в подпитии встретить подследственного? Статус, как говорится, обязывает…

После таких встреч Стефан убирал с пола шелуху от арахиса, банки и бутылки, выбрасывал одноразовую посуду с остатками закуски, проветривал и закрывал комнату. И до следующих посиделок туда не заходил. Вот во что превратится эта комната и эта традиция, если с ним здесь будет жить Эльза? Почему он вообще думает об этом? И с чего он взял, что она вообще захочет переехать к нему?

Стефан вздохнул, открыл окно и закурил сигарету. Дым красиво уходил в синюю пустоту за окном. Надо еще раз посмотреть документы и подумать. Уголовное дело Стефан взял домой, рассчитывая еще раз изучить все данные в спокойной обстановке. Но из всего, имевшегося в наличии, по-настоящему волновало только одно: кому принадлежат отпечатки пальцев на пистолете. Отпечатки небольшие, скорее всего, это женская рука. Неужели Ольга? Зачем ей тогда давать следствию очевидные доказательства своей мотивации к убийству? Может, поспрашивать коллег, есть ли у кого знакомые в Турции, чтобы снять отпечатки и успокоиться уже? Наверное, так и надо действовать. Но если не Ольга, то кто? Больше нет ни одной зацепки. И в базе данных этих отпечатков нет, а значит, у человека нет судимостей.

Надо думать логически. Понятно, что убил Беспалого кто-то из знакомых: он сам открыл дверь. На полу были следы от мужских ботинок и женских туфель, но они могут принадлежать кому угодно. И вообще, это убийство с целью ограбления, или ограбление — все же попытка запутать следствие? Может ли мотив убийства быть связан с работой? Кому из знакомых мог насолить телеведущий, да настолько, чтоб его задумали убить? Надо пойти на телевидение, посмотреть, как они работают, как общаются между собой, поговорить с людьми, составить впечатление. Маловероятно, что там будет какая-то зацепка, но кто знает? Надо все проверить.

Назавтра Стефан проснулся с этими же мыслями и сразу позвонил Ольге.

— Ольга, мне Эльза сказала вчера, что вы уже не хотите приезжать.

— Да, не хочу. Точнее, я боюсь, что для меня это обернется серьезными проблемами.

— Серьезные проблемы могут появиться, если вы не приедете. Мое руководство сочтет это доказательством вашей вины и попросит турецкую полицию задержать вас и отправить сюда.

— Ну, для этого должны быть основания.

— В этом случае достаточно будет предположения. Вы же не хотите иметь дело с полицией не в своей стране?

— Но я пока еще могу уехать и отсюда, и сделаю это, если вы будете мне угрожать. И перестану звонить вам и Эльзе. Что тогда?

— Тогда вас объявят в международный розыск, и все равно найдут. Но до этого времени вы вся издергаетесь, прячась неизвестно где. И все ради чего? Понятно было бы, если вы были виновны… Но так? Я вас не понимаю, Ольга.

— А вы, значит, считаете меня невиновной?

— Да, я так считаю. Но мне нужны доказательства.

— Какие?

— Например, ваши отпечатки пальцев. Вы согласны добровольно дать их мне?

— Конечно, почему нет.

Стефан помолчал. Все же было неожиданно, что девушка, которую он, пусть отчасти, но подозревал в совершении преступления, уже второй раз так легко соглашалась сотрудничать со следствием.

— Хорошо. Я постараюсь договориться с кем-то из своих коллег в полиции вашего города, чтобы вы пришли к ним, и у вас взяли отпечатки пальцев.

— А они меня не арестуют, когда я приду?

— Нет, у них не будет такой задачи.

Стефан обманывал. Он хотел попросить турецких коллег о другом: чтобы они не только сняли отпечатки пальцев, но и задержали девушку, по крайней мере, до тех пор, пока он убедится, что отпечатки на пистолете — не ее. Конечно, это было рискованно и несколько противозаконно, но выхода не было.

Когда Ольга позвонила, Эльза только вернулась из города и собиралась пару часов поваляться на диване с купленной накануне книжкой. В конце концов, от всего происходящего надо было немного отвлечься.

— Привет, мне звонил твой полицейский, просит теперь отпечатки пальцев… Я не знаю, что делать. Помочь хочу, но в полицию идти боюсь. Я, честно, не думала, что меня и здесь «догонят» неприятности…

Эльза отложила книгу, села и вытянула ноги, положив их на кресло напротив. Похоже, переключиться ей не удастся, но Оле она была очень рада. Ее голос напоминал об их поездке к морю, о Наташе и ее вечеринке, о спокойствии и приморской лености… Доказывал, что все это не приснилось, что такое возможно, и что это будет, обязательно будет в их жизни, когда закончится вся эта глупая история…

— Знаешь, Оль, я бы тоже не ехала никуда. Может, тебе сбежать? Чтоб они вообще не знали, где искать тебя… Если они считают тебя подозреваемой, это очень неприятно.