скаку ухватил институтку за косы и поволок за собой.

Метнувшись наперерез, Кунгуров ухватился за уздцы, рванул уздцы на себя, раздирая металлическим мундштуком черные влажные губы лошади.

— Зашибу! — прохрипел казак, замахиваясь нагайкой.

Андрей и его голоса не услышал. Взбешенный всем увиденным, оскорбленный явной несправедливостью происходящего, он поймал казака за руку и рванул на себя.

Рывок оказался настолько мощным, что казак вылетел из седла. Уже не думая о том, что он делает, Андрей подмял его под себя и опустил кулак на бородатую физиономию.

Другой казак попытался достать Андрея шашкой, но проскочил мимо.

В этот момент слух вдруг прорезался и Андрей услышал отчаянный крик:

— Дяденька!

Обернувшись, увидел, как скачущий на него казак срывает с плеча карабин.

Лишь укрывшись в подъезде какого-то дома, Кунгуров заметил, что рукав его шинели рассечен, а папаху он потерял. Хотел было пойти поискать, да вовремя раздумал. Прислонясь к холодной стене, начал скручивать самокрутку.

6

Потрясенные избиением учащихся горожане требовали объяснений у городского головы Макушина. Но тот лишь разводил руками, не зная на что решиться. Наконец с отчаянием в голосе проговорил:

— Хорошо, господа! Хорошо! Заседание Городской управы будет проведено и петиция подана губернским властям. А сейчас настоятельно прошу всех разойтись! Помещение тесное. Разойдитесь, господа, разойдитесь.

— Нечего нам расходиться!

— Если здесь тесно, давайте перейдем в театр!

— Правильно, там и проведем заседание!

— Нужно положить произволу и беззаконию конец!

— Все в театр!

Макушин морщился, но упорствовал:

— Нет, господа! Заседание будет проведено здесь, и без посторонних!

— Не выйдет!

— Черта с два! Только с нами!

— Пойдемте, Алексей Иванович!

Обреченно вздохнув, Макушин пошел к выходу. Его плечи ссутулились, словно их тянула к земле массивная цепь — знак городского головы.

Андрей Кунгуров и сам не заметил, как влился в толпу, направляющуюся к зданию театра.

Оказавшись в театре, он слегка растерялся, подавленный великолепием обстановки, но потом стал прислушиваться к звучащим со сцены речам. Большинство ораторов открыто поносило местную администрацию, обвиняло губернатора в превышении власти и требовало для него немедленного наказания.

Немолодой офицер, военный врач, как понял по знакам различия Кунгуров, завершая свою речь, воскликнул категорически:

— Предлагаю немедленно арестовать губернатора за все жестокие расправы, творимые в городе по его приказам!

Зал подхватил:

— Арестовать!

Многие кинулись к выходу.

— Остановитесь! — воздел руки над головой Макушин. — Это же безумие!

Кто-то поддержал городского голову:

— Господа! Сами нарвемся на казаков и на солдат. Они только и ждут такой возможности.

Толпа заколебалась. Мало-помалу все снова расселись по местам.

Оглянувшись, Кунгуров увидел невдалеке Петра Белова, увлеченно переговаривающегося с сухощавым подтянутым мужчиной. «Подойти? — подумал он. — Все же знакомый, из одного села…» Но вспомнил последнюю встречу с Петром и подходить не стал.

Спорили до самого вечера. Неожиданно для всех в зал вбежал запыхавшийся парень, рявкнул во всю мощь молодой глотки:

— Манифест! Царь издал манифест! Царь даровал народу свободы!

Зал восторженно взревел. Но поднялся на сцену темноглазый подтянутый товарищ Броннер и, спокойно зачитав манифест, закончил свою речь так:

— …Это кажущиеся свободы! И объявлены они правительством только потому, что оно боится всеобщей политической забастовки, всеобщего всенародного восстания. Манифест — это ловушка, маневр для передышки! Правительство пытается выиграть время, собраться с силами и разделаться с революционным народом. Не верьте манифесту! Да здравствует вооруженное восстание!

Митинг еще продолжался, когда Андрей вышел на улицу и направился к дому Зыковых.

— Они еще не возвращались, — ответила Манечка, узнав в слабом свете керосинового фонаря утреннего гостя. — Можете подождать.

— Ладно, пойду я, — буркнул Андрей.

— Что-нибудь передать?

Он криво усмехнулся:

— Скажите, Кунгуров по ихнюю душу приезжал…

Манечка обеспокоенно глянула, пытаясь разглядеть выражение его лица, но Андрей быстро повернулся и шагнул к калитке.

Он шел по ночным улицам, не разбирая дороги, не задумываясь, куда идет и где будет ночевать. Все, что он увидел и услышал за этот день, делало его ненависть к Зыковым мелкой, почти ненужной.

Казачий патруль, заметив бредущего по мостовой солдата в распахнутой шинели и без папахи, придержал коней, насторожился. Андрей поднял голову, постоял в задумчивости и, не обращая на казаков внимания, свернул в переулок, ведущий к станции.

— Догнать? — подав лошадь вперед, спросил один из казаков.

— Не вишь, что ль, перебрал мужик, — остановил его старший патруля.

7

Преосвященный Макарий, догадываясь, зачем губернатор пригласил его на экстренное совещание, продолжал отмалчиваться, ждал, когда тот обратится с просьбой. Он поглядывал на начальника жандармского управления, на полицмейстера, потом снова задерживал колючий взгляд на Азанчееве-Азанчевском.

— После оглашения манифеста представителем так называемого Томского комитета РСДРП смутьяны приняли решение заменить Городскую думу органом революционного самоуправления, — ровным голосом докладывал полковник Романов. — Список кандидатов, в который вошли и большевики, и эсеры, а также обращение к населению вы уже видели. А вчера эти выборы состоялись. Сегодня, когда закончат подсчет голосов, в Томске будут уже две власти…

Едва заметная ухмылка, скользнувшая по губам полковника, раздражила губернатора, но понимая, что сейчас не время для конфликтов, он сдержался.

Повернулся к Попову:

— Были беспорядки во время выборов?

— На удивление, все обошлось спокойно, — поспешно ответил полицмейстер. — Только на Соборной площади один из благонамеренных обывателей был поколочен. Он стал кричать, чтобы жидов не выбирали, за это и пострадал. А в театре, Народном доме и Технологическом никаких беспорядков.

Начальник жандармского управления сухо возразил:

— Это внешняя сторона событий. На самом деле манифест не привнес успокоения. Рабочие и студенты продолжают призывать к восстанию. Не далее как вчера, во время митинга в Технологическом, когда декан механического отделения Тихонов возмутился, что аудитории и мастерские, где находятся инструменты и машины, заняты всяким сбродом, ему крикнули: «К черту ваши машины, профессор! Тут сломалась государственная машина и надо подумать, как ее чинить!» Так что не все столь благополучно, как это видится уважаемому Константину Ардальоновичу.

Полицмейстер молча проглотил пилюлю и поддержал Романова:

— Разумеется, брожение идет. Нужны крутые меры.

Губернатор наконец перевел взгляд на преосвященного Макария:

— Может, вы нам подскажете выход из сложившейся ситуации? Вообще-то, к двадцать пятому я ожидаю две тысячи войск, но…

— Понимаю, — кивнул Макарий. — Двадцать пятое далеко… Чернь нужно давить чернью… И немедленно!

— Да, несколько сотен благонадежных граждан из «Союза русского народа» многое могут сделать, — согласился полковник Романов. — Особенно, если им не будет препятствовать полиция…

Попов понял его с полуслова:

— Я распоряжусь. Более того, оденем нижних чинов