Я подошла к окну, открыла его и, опершись локтями наподоконник, стала смотреть на ночной город. Сегодня я еще могу поплакать,пожалеть себя, горько сетуя на судьбу, а завтра… завтра следует собрать всюволю в кулак и разобраться с этими гадами. Раз уж я жива, когда мне полагаетсябыть обгоревшим трупом, то последнее слово за мной. Только так я смогувернуться в нормальную человеческую жизнь. Я хмурилась, призывала себя нераскисать и прочее в том же духе, но постепенно другие мысли овладели мной.Город погрузился в тишину и темноту, последние звуки стихали, последние огнигасли, а я, устроившись на подоконнике, смотрела на дома, темные силуэтыдеревьев, городское небо без звезд и беспричинно начала улыбаться. Потом вдругзапела тихонько, оборвала себя на второй строчке и, спрыгнув с подоконника,сказала весело:

— Поздравляю, у тебя в самом деле сотрясение мозга.

Утром я первым делом отправилась в парикмахерскую и сделалакороткую стрижку. Не только я, но и мастер поразилась происшедшей со мнойперемене: из зеркала на меня смотрело совершенно другое лицо.

— А вам идет, — не без удовольствия заметилаженщина, которой я полчаса назад втолковывала, что в самом деле хочу короткоподстричься. «У вас прекрасные волосы, и эта прическа вам очень к лицу», —убеждала она и даже призвала в свидетели двух своих коллег. Коллеги, правда, небыли столь эмоциональны: «Тебе сказали стриги, вот и давай», —посоветовала ей полная блондинка, и женщина наконец приступила к делу, но итогда раза два заметила:

«Зря вы…»

Теперь она выглядела довольной, а про меня и говоритьнечего: стрижка плюс темные очки, джинсы и куртка, в которых Кирилл меняникогда не видел, — вряд ли теперь он сразу сможет меня узнать.

Воодушевленная этими мыслями, я отправилась в то самоеместо, куда должна была попасть вчера: к таинственному богатому родственникуПолины, которого я не знала даже по имени. Конечно, это было опасно: в первуюочередь Кирилл начнет искать меня в местах, представляющих обоюдный интерес,но, если не рисковать, вряд ли когда-нибудь удастся распутать эту историю. Араспутать необходимо: роль скрывающейся под чужим именем беглянки мне вовсе неулыбалась.

Если старик жив, мне придется с ним встретиться (как —понятия не имею) и кое-что ему рассказать. Мне необходимы союзники, по логикевещей, старик должен стать одним из них. Впрочем, я была почти уверена: онмертв. Иначе то, что они вчера затеяли, не поддается объяснению. Скорее всегоКирилл, как всегда, лгал — вовсе не Алексей Петрович, а Полина — наследницастарика. Старик, убедившись, что женщина жива-здорова, отписал ей все состояние(какое — неважно, важно, что оно было, в противном случае чего б им так суетиться),так вот, старик умер, а вслед за ним в результате трагического происшествия, тоесть аварии, погибла Полина. Кому в этом случае отойдет наследство? Я не сильнав таких вопросах, но скорее всего ее мужу. Вот этого они и добивались с самогоначала. Господи, какая же я дура! Рыскала по дому, ломала голову, а все такпросто! Нет, не все.

Если настоящая Полина жива, они не получат ни копейки. И воттут два варианта: либо она уже мертва, либо, воспользовавшись тем, что вчераэта женщина официально погибла, они быстренько от нее избавятся… Я должна найтиее. В борьбе против Кирилла и всей этой братии она точно мой союзник. Надеюсь,Кириллу еще неизвестно, что я вовсе не погибла в аварии. От «Форда» практическиничего не осталось, все вокруг было залито бензином и горело, как в аду.

Бензовоз выбрали не зря: мой труп должен был выглядеть так,чтобы никакая экспертиза не в состоянии была установить, кто это на самом деле.Очень возможно, что до сих пор и не установили, труп не нашли, решив, что он всумасшедшем огне рассыпался в прах. Это хорошо для меня, потому что развязываетмне руки, и плохо для настоящей Полины: они начнут действовать, и женщинаокажется в опасности. Старик, если он жив, должен знать, где ее следует искать.

В дом я вряд ли смогу войти — это слишком опасно, — нов доме есть телефон, зная адрес, выяснить номер будет нетрудно. Однако все этохорошо только в том случае, если старик жив, а я почти уверена, что он умер,иначе какой смысл убивать меня? Хотя кто ж знает, что в действительности задумалиэти типы… Вот я и должна узнать, а для начала выяснить, кто этот старик.

Занятая своими мыслями, я оглянуться не успела, какоказалась на улице Северной, увидела перед собой табличку с номером шестьдесятдва — а мне необходим восьмой. Вздохнув, я отправилась по нечетной стороне внужном мне направлении. Вряд ли меня поджидала засада, но все равно былострашно.

Восьмой дом возник неожиданно, сначала появилась высокаякрыша, затем и он сам за низким заборчиком из металлических прутьев всего внескольких шагах, а я так и не решила, что делать дальше. Ворота и калитказакрыты, что неудивительно, жалюзи на окнах опущены. Вид какой-то нежилой.«Старик умер», — напомнила я себе и тут же начала злиться. Если он умер,то не далее как прошлой ночью. И сейчас родственники готовятся к похоронам, втакой ситуации народу здесь должно быть предостаточно, чего в действительностине наблюдается. Ну и что? Вдруг у него вовсе нет родственников, если не считатьАлексея Петровича и Полины, а Алексей Петрович вполне мог довольствоватьсякремацией дорогого дядюшки, причем без ненужной торжественности и прочего.

Дом остался позади, тихий и вроде бы необитаемый, а я такничего и не решила, только разозлилась вконец. Какого черта я сюда пришла?Чтобы прогуляться мимо дома? Допустим, я уже прогулялась, и что дальше?Кто-нибудь из соседей должен знать старика, по крайней мере его фамилию, а этоуже кое-что.

Но ведь просто так не пойдешь по домам с расспросами, вконце концов, это опасно… «Ну, давай, придумай что-нибудь!»

Тут взгляд мой упал на новостройку. Кто-то затеял строитькоттедж аж в четыре этажа, коробку сложили, подвели под крышу, и на этом, судяпо всему, дело встало: то ли энтузиазм закончился, то ли деньги. Оконные идверные проемы заколотили досками, забор, опоясывающий стройку, в несколькихместах завалился, а подступы к дому заросли крапивой и бурьяном. Прикинуврасстояние до восьмого дома, я рассудила, что это идеальный наблюдательныйпункт, осторожно огляделась, не сбавляя шага, и, убедившись, что данный участокулицы совершенно безлюден, юркнула за забор, а потом бегом припустила к дому.

Проникнуть внутрь оказалось нелегким делом: проемы для тогои забили досками, но на окошко в подвал почему-то никто не обратил внимания.Рискуя свернуть себе шею, я протиснулась в узкое отверстие, а когда глазапонемногу привыкли к темноте, выбралась на первый этаж. Дальше было проще:лестницы внутри дома уже поставлены — разумеется, без перил и на вид довольнохлипкие, но, решив не обращать на это внимания, я поднялась под самую крышу издесь с чувством глубокого удовлетворения могла констатировать, что неошиблась.