К нашему костру на звуки прекрасной музыки подтянулись и другие бродяги Зоны. Концерт по заявкам плавно перетёк в затянувшиеся до позднего вечера посиделки. Благодарные слушатели притащили с собой несколько стеклянных ёмкостей жидкого антирада и закуску – взамен быстро закончившегося мутохряка. Естественно, пока всё не прикончили под аккомпанемент без устали играющего маэстро, по домам не разошлись.

Арамис разбудил меня, когда только начало светать. Дал фляжку с зубодробительным пойлом, от которого, правда, прояснилась голова и несколько утихло ощущение кошачьего туалета во рту, подождал, пока я одевался, и вместе со мной вышел на крыльцо.

– Чего морщишься? – спросил он, заметив, как скривилась моя физиономия.

– Ботинки жмут, – соврал я и немного похромал для убедительности. На самом деле меня перекосило из-за неожиданно подкатившей к горлу тошноты, серой промозглой хмари на улице и нежелания тащиться куда-то в такую рань. Но ведь не мог же я сказать об этом опытному бродяге: он не понял бы. «Ещё решит, что салага выпендривается, – мелькнула мысль, – махнёт рукой и отправится по своим делам».

О том, что Арамис – не простой сталкер, я узнал из вчерашних разговоров у костра. Мой новый знакомый относился к малочисленной группе охотников. Эти сталкеры не занимались промыслом артефактов, а пачками отстреливали мутантов, как трапперы – пушных зверей на просторах дикой Америки.

Естественно, делали они это не из благородных побуждений, а за очень хорошее вознаграждение: десять процентов с выручки за хабар. Простых собирателей артефактов часто подводили глаза и руки, когда дело доходило до стычек с порождениями Зоны (не каждому дано хладнокровно застрелить матёрого мутохряка, цербера или того же сушильщика), поэтому они предпочитали собирать урожай на зачищенных от тварей местах. Вот и платили охотникам.

Конечно, были среди сталкеров и те, кто не хотел платить. Эти ребята лезли на рожон ради того, чтобы урвать кусок посолиднее да потолще. Что и говорить, каждый выбирает для себя сам: или срубить бабла за редчайший артефакт, рискуя в любую минуту стать обедом мутанта, или довольствоваться скромными гонорарами, находясь в относительной безопасности. Чаще всего в глубокие рейды уходила молодёжь – в надежде быстро разбогатеть. В основном такие «прогулки» заканчивались печально: естественный отбор работал в Зоне как часы. Зато те, кто сумел вернуться, автоматически переходили в разряд легендарных личностей Зоны и пополняли ряды охотников или элитных проводников.

Арамис привёл меня к дорожной развилке, когда с неба уже вовсю лил дождь, встал у столба с прибитыми к нему одна над другой старыми досками. «Воен. хранилища» – с трудом разобрал я чёрные корявые буквы на тёмном от небесной влаги верхнем указателе, заострённый конец которого смотрел в сторону размытых очертаний автобусной остановки, находящейся в сотне метров от перекрёстка. Куда вела другая дорога, я так и не понял, хоть и потратил несколько секунд на расшифровку полустёртых букв.

Арамис велел мне топать к бетонному кубу остановочной платформы и ждать его там, а сам растворился в шелестящей завесе осадков. Я пошлёпал по лужам под монотонный шум дождя и через пару минут добрался до павильона из железобетонных панелей с пятнами красной краски на мокрой стене. Судя по их расположению, здесь когда-то красовалась буква «А» размером в полтора человеческих роста. Атмосферные явления слизали краску с бетона, но так и не смогли добраться до скопившегося в кавернах пигмента.

Внутри остановки царил полумрак, громко хлюпала капающая с потолка вода, и кто-то негромко перешёптывался. Я сразу отступил вбок. Быстро уйти с возможной линии огня – это первое, чему научил меня Байкер за короткий период нашего знакомства. Да и не надо быть гением тактики и стратегии, чтобы понять: человек на фоне дневного света – прекрасная мишень для тех, кто прячется в тени.

– Хорош дурковать, Паря! – услышал я хриплый голос Копчёного. – Мы тут не в прятки играем. Тебя одного ждём. Что так долго? – недовольно спросил он, когда я проковылял внутрь бетонного куба.

Вместо ответа я пожал плечами, не заморачиваясь, видел это Копчёный или нет. Мне сейчас было не до него. Хотелось сесть, хотя бы на землю, привалиться к чему-нибудь и отдохнуть несколько минут, что я и сделал незамедлительно.

Чувствовал я себя архипрескверно. Непривычный к таким нагрузкам организм требовал передышки, причём не на минуту-другую, а желательно на пару недель, и не где-нибудь, а обязательно на тропическом острове и в компании сексапильных мулаток в экономичных на расход ткани купальниках.

Долго помечтать не удалось. Рядом со мной присел Бульбаш, развязал тесёмки потёртого рюкзака, пошарил, заглядывая внутрь прищуренным глазом.

– Вот ты где, родимый! – Он вытащил на божий свет помятый и обшарпанный термос. В два оборота свернул алюминиевую крышку, набулькал в неё пахнущее травами горячее варево. – На-ка, Паря, хлебни. Сил сразу прибавится, да и чувствовать себя лучше будешь после вчерашнего. Небось, плохо с непривычки-то?

Я пробурчал что-то невнятное, схватил дрожащими руками походную кружку и чуть не выронил: горячий металл обжёг кожу. Шипя, как потревоженная змея, я переместил пальцы на ободок крышки. Там было уже не так горячо, и я мог держать тару, не опасаясь пролить её содержимое себе на штаны. Вытянув губы трубочкой, я подул на чёрный, как безлунная ночь, напиток и стал прихлебывать его маленькими глотками.

Не знаю, что за отвар таскал с собой Бульбаш, но уже после нескольких глотков я почувствовал необычайный прилив энергии и сил. Я наполнялся ими, как пересохшая губка водой, и был готов хоть сейчас идти в подступившую вплотную к дороге серую мглу, невзирая на громыхающие в низком небе раскаты грома и пузырящиеся от проливного дождя лужи.

Пока я потягивал чудодейственную жидкость, сталкеры не теряли времени даром. Гиви ещё раз проверил оружие: отстегнул магазин «калаша», глянул на поблёскивающие жёлтым патроны, с щелчком вернул рожок на место и поставил автомат на предохранитель. Бульбаш копался в рюкзаке: видимо, раскладывал скарб так, чтобы тот не мешался при ходьбе. И лишь Копчёный недовольно зыркал в мою сторону. Сидя на корточках, он кривил губы, что-то бормотал под нос и время от времени скрёб грязными пальцами щетинистую щёку.

Мне же на его недовольство было глубоко фиолетово. Я наслаждался заслуженным покоем.

Копчёный ещё раз скосил взгляд в мою сторону, сплюнул сквозь зубы себе под ноги, встал во весь рост и, закинув автомат на плечо, шагнул в угол бетонной остановки. В этот момент на улице ярко сверкнула молния, а спустя секунду громыхнуло так, что у меня в ушах зазвенело, будто от близкого выстрела из гаубицы.

В голове ещё гудело, когда из белесой мглы по ту сторону дороги выскочила стая «слепышей» и с воем, больше похожим на скулёж, бросилась к нашему убежищу. Псы действовали так, словно заранее обсудили свои действия. Они не накинулись скопом на одного, как обычно, а разделились на пары и атаковали каждого из нас одновременно.