class="p1">– Пару недель назад я заметила у ее дома мужчину. Было поздно, и я вышла покурить. Не могла заснуть. Он вышел из калитки и пошел в ту сторону к своей машине. Высокий, крупный мужчина, черноволосый, в хорошем костюме. Я разглядела только часть лица, но, кажется, вот здесь у него был шрам. – Она взмахнула сигаретой около левой щеки, проведя линию от уголка губ к мочке уха. – Я его запомнила, потому что, я уже говорила, к Франсин редко приходят мужчины. Она никогда не работает дома. И, это я тоже уже сказала, у нее нет никого особенного.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что я бы сразу заметила. Когда женщина влюблена, инспектор, это так просто не скроешь. Поверьте мне на слово, Франсин не была влюблена.

Она не сводила глаз с Персис, пока та сама не отвела взгляд. Персис вдруг вспомнила о собственных проблемах, и на мгновение в ее мыслях возник Блэкфинч. Мимо, бездумно перелаиваясь, пробежали уличные собаки.

Арабелла в ночном клубе сказала, что Франсин недавно начала встречаться с мужчиной. Это не любовь, но «что-то». Что-то опасное.

– Вы не спрашивали ее об этом мужчине?

– Спрашивала. Франсин сказала, что это просто друг.

– Она назвала его имя?

– Нет. Сказала, он помешан на анонимности. Она называла его мистер Грей. Видимо, потому что он носил серые костюмы. Думаю, просто какой-то женатый идиот по уши в нее влюбился. – В ее взгляде мелькнула настороженность. – Вы же не думаете, что он?..

Персис напомнила себе серьезно поговорить с Мохаммедом, помощником Блэкфинча. Видимо, он успел сболтнуть этой женщине, что они расследуют убийство Франсин.

Не обращая внимания на вопрос, она продолжила:

– Вы не запомнили его машину? Может быть, номер?

Мейбл снова стряхнула пепел:

– Это был белый седан. На вид дорогой. Но номер не помню.

* * *

Когда Персис вернулась домой, ее отец, растянувшись на диване в гостиной, храпел так громко, что разбудил бы и мертвого. Свернувшийся клубком на крышке пианино Акбар зашевелился во сне, когда она вошла в комнату. Персис села на диван рядом с Сэмом, наблюдая, как его грудь ритмично поднимается и опускается. Иногда ритм дыхания нарушался, и Сэм издавал резкий сдавленный звук, будто в горле у него застрял какой-то зверек.

После смерти ее матери он никогда не уходил спать раньше Персис.

Первые годы после смерти Саназ сбивали Персис с толку. Она всегда была одиночкой и привыкла делиться сокровенными мыслями только с матерью. С отцом она никогда не была близка. Он выводил ее из себя, все время ее испытывал, и с ним просто невозможно было нормально спорить. Он был неисправим. И все-таки Персис не представляла себе жизнь без него.

Надо будет спросить доктора Азиза о здоровье отца. Сам он никогда не скажет ей правду. Наверное, даже если бы он лежал на Башне Молчания и грифы клевали бы ему печень, он бы все равно утверждал, что здоров как бык.

Персис решила не нарушать его сон.

Она наклонилась, поцеловала отца в лоб, поднялась в свою комнату и приняла душ. Когда она, завернувшись в полотенце, вышла в спальню и стала вытираться, ее взгляд упал на пакет тети Нусси – он все так же стоял на кресле. Персис достала из него черное шелковое неглиже. У нее никогда еще не было таких роскошных вещей.

Она отложила полотенце, надела неглиже и подошла к зеркалу.

Увидев свое отражение, Персис вздрогнула.

На нее смотрела незнакомка – высокая, смуглая, практически обнаженная. Загадочная и опасная. Похожие фотографии печатали в журналах, которые ее отец заказывал для самых разборчивых покупателей. Не хватало только надутых губ.

Персис так привыкла видеть себя в полицейской форме, что без нее будто переставала существовать.

Она вспомнила Арабеллу из клуба Франсин Крамер. Сексуальность Арабеллы была естественной, она знала, как устроены мужчины и как просто их контролировать, если понимать, за какие ниточки дергать.

Персис никогда этого не умела.

Раз уж на то пошло, она всегда дергала не те ниточки. Персис вспомнила ночь, когда она отдалась единственному мужчине, которого когда-либо любила. Зубин Далал. Невысокий, аккуратный, с безупречными манерами, умный и обаятельный, как сам сатана. Он тоже был парсом, только мудрее и старше. Она доверяла ему и страстно его желала.

Воспоминание о той единственной ночи яркой вспышкой сверкнуло у нее в голове.

Они были вдвоем у него в квартире, ели ужин, который он сам приготовил. Он открыл бутылку изумительного «Шато Марго» 1928 года. Они говорили о литературе – это была их любимая тема. Когда они обсуждали романтическую поэзию Байрона, он вдруг наклонился к ней и поцеловал. И этого оказалось достаточно.

Персис до сих пор не могла поверить, что сдалась так просто.

Через несколько часов, уже лежа в своей кровати, она провела рукой по подушке и представила, каково это – быть с ним рядом каждую ночь. Как с партнером, другом, любовником… Любовник. Простое слово словно пронзило ее электрическим током.

А потом… потом он ее предал. Она до сих пор не могла этого осознать. От одного воспоминания в груди поднимались праведный гнев и жгучее негодование, ничуть не ослабевшие за все прошедшее время.

Персис принялась яростно расчесывать волосы.

Вдруг в ее размышления закралась еще одна незваная мысль. Что бы сказал Арчи Блэкфинч, если бы увидел ее сейчас? А что бы сделал?

Персис поняла, что за ней наблюдает Акбар.

Идиотка.

Она надела пижаму, снова спустилась в гостиную и налила себе виски. Отец все так же храпел.

Оглядев комнату, Персис заметила на журнальном столике сверток. На нем почерком Бирлы было написано: книга, которую ты просила.

Персис развернула обертку, взяла книгу, вернулась в спальню и села на кровать, положив на колени перевод великого творения Данте.

Давно пора было прочитать текст, вокруг которого крутилась вся эта история.

Это был перевод Джефферсона Батлера Флетчера, напечатанный издательством «Макмиллан» в Нью-Йорке. В книге были все три части поэмы – «Ад», «Чистилище» и «Рай» – с предисловием и комментариями. Текст сопровождался репродукциями иллюстраций мастера итальянского Возрождения Сандро Боттичелли, созданными им для знаменитого издания 1485 года по заказу Лоренцо Медичи, члена прославленного дома Медичи.

Персис быстро пролистала введение, в котором Флетчер писал о важности и значении работы Данте.

Данте Алигьери родился в 1265 году во Флоренции, части Флорентийской республики – современной Италии, – во времена яростной политической вражды, в первую очередь между папой Римским и императором Священной Римской империи. Данте с детства любил поэзию, и это повлияло на