Это подтверждают и находки памятников в ее центральной части, которые археологи приписывают именно галицким выгонцам.

Исходя из этимологии названия «выгонцы» от слова «изгнание», историками было высказано мнение, что эта группа населения представляла собой изгнанников из Галицкой земли, вытолкнутых за ее пределы в ходе политической борьбы. Об этом говорит тот факт, что в составе выгонцев видим знатные боярские роды Домажиричей и Кормиличичей, изгнанных со своими сторонниками из Галича.

Вместе с тем основную массу выгонцев составляли простолюдины. Это заставило историков поставить вопрос об их основных занятиях. В русском языке слово выгон имеет два значения: 1. действие по глаголу выгнать, 2. место, где пасется скот; пастбище[252]. Отсюда возникла версия, что под выгонцами следует понимать не политических изгнанников, а людей, связанных с пастушеским типом хозяйства и занятых отгонным скотоводством. Тот факт, что галицкие выгонцы пришли к месту сбора русских сил на тысяче ладей, привел к появлению еще одной версии: выгонцы спускались на своих приспособленных для плавания в море ладьях для занятия рыболовством у морских берегов. Наконец, еще одна версия сближает их с бродниками — другой категорией населения степей[253].

Полемику среди историков вызвало то место Ипатьевской летописи о том, что галицкие выгонцы «воидоша во Днѣпръ и возведоша порогы и сташа оу рѣкы Хорьтицѣ на бродоу оу Протолчи». Выражение «возведоша порогы» следует понимать как «преодолели пороги», «поднялись выше порогов». Исходя из этого В.Г. Ляскоронский предлагал перенести Протолчий брод в район выше порогов и связывал его с Проточами — реками, текущими параллельно Днепру, ниже Орели. По мнению А.А. Спицына, Протолчье следовало отнести к устьям реки Конские Воды. А.А. Астайкин полагал здесь ошибку в летописном тексте: «возведоша порогы» вместо требуемого по смыслу «возведоша къ порогы» или «возведоша до порогы»[254].

Но летописец не ошибался. Дело в том, что Днепр в своей порожистой части до постройки Днепрогэса прорывался через скалистые гранитные гряды Украинского кристаллического щита. Эти гряды подразделялись на две категории: если гряда прорезала русло реки по всей его ширине, от берега до берега, составляя род плотины с сильным перепадом воды, то она именовалась порогом; если же гряда заграждала только часть русла, оставляя в нем проход, то она называлась заборой. «Книга Большому Чертежу» уже после основных Днепровских порогов ниже острова Хортица называет «порог Белекова Забора». Именно его имела в виду Ипатьевская летопись[255].

Самым интересным для нас является вопрос — для чего русским князьям необходимо было такое огромное количество ладей? Их было достаточно для перевозки 35–40 тысяч человек исходя из сообщения «Повести временных лет», что в ладьях времен киевского князя Олега во время известного похода на Константинополь в начале X в. помещалось 40 воинов («а в корабли 40 мужь»). Исследователи, обращавшие внимание на данный факт, полагали, что речь должна идти об общем числе пришедших к Хортице выгонцев, у которых они насчитали 35–40 тысяч воинов[256]. Но вряд ли столько людей могло жить в этот период в Днестровско-Прутском междуречье.

Наконец на Днепровском правобережье, близ устья речки Хортицы (она является правым притоком Днепра)[257], собрались все русские рати, а также подошли половцы. Таким образом, все русско-половецкие силы были сконцентированы в один кулак. При этом главный лагерь русские князья расположили на острове Хортица, тем самым обезопасив себя от внезапного нападения.

Для переправы через реку был сооружен наплавной мост из ладей, поставленных рядом друг с другом. Ипатьевская летопись явно со слов очевидца сообщает: «Вся намъ по соухоу же Днѣпръ перешедшимъ». Е.Н. Тарасенко попытался определить его длину. В этом ему помог тот факт, что в 1902–1908 гг. на месте Кичкасского брода через реку был построен мост (взорванный махновцами в 1920 г.) протяженностью 336 м. Если предположить, что ширина каждой ладьи составляла 3 м, то для наплавного моста необходимо было чуть более ста ладей[258].

После сосредоточения главных сил перед русскими князьями встала необходимость выяснить планы противника — будут ли они форсировать Днепр, чтобы наступать на Киев? Это было не случайно. Францисканский миссионер Плано Карпини, путешествовавший к хану Батыю несколькими годами позже событий на Калке, отмечал хорошие навыки монголо-татарских воинов форсировать даже большие реки[259]. Подобная проблема стояла и перед монголо-татарами, пытавшимися выяснить планы русских и половцев.

Ипатьевская летопись сообщает, что вскоре на противоположном левом берегу Днепра появились воины противника, чтобы рассмотреть русские ладьи: «Пришедши же вѣсти во станы яко пришли соуть видѣтъ олядіи Роускыхъ». Услышав об этом, молодой князь Даниил Романович, а с ним и многие другие князья, сев на коней, бросились посмотреть вражеских конников. Те же, оглядев корабли, поспешили обратно. Мнения русских воевод относительно монголо-татар разделились: большинство из них, впервые столкнувшись с ними, высмеивали облик и оружие противника, полагая, что они уступают даже половцам. Однако опытный воевода Юрий Домажирич предупреждал, что они хорошо стреляют из луков и неплохо сражаются.

Е.Н. Тарасенко задался вопросом — каким образом еще до первого боя, да к тому же наблюдая их через реку, появилось мнение, что монголо-татары — неважные воины? Очевидно, такая оценка была дана по внешнему виду, поскольку в рядах противника не было видно тяжеловооруженной конницы, выделявшейся у половцев кольчугами и шлемами с масками для защиты лица. У монголо-татар войско состояло из легко вооруженных лучников, которые у половцев не отличались стойкостью и ратным искусством[260].

Прошло несколько дней, но русские войска по-прежнему не двигались с места, вероятно оттого, что не было донесений разведки о движениях монголо-татар. Судя по Новгородской первой и Тверской летописям, первым от бездействия устал Мстислав Галицкий. Переправившись вброд через Днепр с тысячью воинов, он ударил по сторожевым отрядам монголо-татар.

По предположению археолога М.В. Ельникова, это столкновение произошло «у известной по легендам и рассказам Саур-могилы… на реке Конка, где находят железные наконечники стрел времени позднего Средневековья». Речь идет о каменистом холме на правом берегу Конки, в 2 км к северо-западу от современного села Юльевка, примерно в 20 км от Хортицы.

Оставшиеся в живых бежали со своим воеводой Гемябеком и спрятались в половецком кургане. Не в силах удержать его, монголо-татары, чтобы спасти своего командующего, похоронили его живым в кургане. Расчет был построен на том, что русские вместе с половцами будут преследовать отступающих, а тем временем Гемябек покинет свое укрытие. Но здесь его нашли половцы и, с согласия князя Мстислава, убили его.

Многие историки, буквально понимая летописца, писали, что монголы закопали своего начальника живьем в землю. Но это не так. Более того, у