Поначалу Серуне и в голову не пришло вслушиваться. Поскорее бы выбраться. Да и на двор хотелось — еле терпел. Сообразив, что с его покалеченной ногой пробалансировать до далекой входной двери вряд ли получится бесшумно и быстро, он опустился на четвереньки и пополз к выходу. У пожарного ящика он задержался передохнуть, и это его спасло. Входная дверь открылась, и Серуня едва успел притаиться за ящиком. По коридору торопливо прошел, почти пробежал Шевчук, остановился у полуоткрытой двери в директорский кабинет и осторожно постучал в косяк полусогнутым пальцем. Голоса сразу смолкли, и Шевчук сначала просунул голову, а затем боком проскользнул внутрь. Дверь за собой он не закрыл, и Серуне, который поневоле стал прислушиваться, хорошо было слышно каждое слово.

— И поп, и Аграфена так там у него и остаются. Аграфена за дровами во двор выходила. Поп вроде машину чинил, — зачастил Шевчук.

— Чего-чего? — переспросил Чикин, отставляя стакан с недопитой водкой.

В кабинете кроме только что вошедшего Шевчука расположились трое: старик Шабалин, Домнич и Чикин.

— Я сразу говорил — никакой он не поп. Этот козел под видом попа кого-то из своих на подмогу вызвал, — дернулся Домнич. — И церковь у них для камуфляжу. Ария для дураков. Вот, мол, какой я хороший. А сам тем временем свое…

— Чего? — не глядя на Домнича, спросил Чикин.

— Чего «чего»? — не понял Домнич.

— «Свое» говоришь. Чего «свое»?

— А все! Вот какого хрена он здесь проживать решил? Какая здесь жизнь? Если деньги лишние — живи, как все. В городе, в цивилизации. В театры ходи, в оперетту, дочку в университете учи. Мое соображение — цель у него! Не исключено, что аналогичная.

— Девку трогать не надо было, — тихо сказал Шабалин.

— Да не трогали мы ее, не трогали! — В голосе Домнича зазвучали истеричные нотки. — Сама на точку вышла. Ну, перестарались мужики, а что им еще делать было?

— Не достарались, раз живая. Теперь показания даст, — проворчал старик.

— Не даст, — отрезал Чикин и повернулся к переминавшемуся с ноги на ногу Шевчуку. — Что, говоришь, там поп?

— Завел.

— Что завел?

— Машину. Повозился в моторе и завел. Мое тоже такое соображение — не поп он. Дашка Зубкова говорит: пришла в церковь ихнюю, а он там икону замазывает и песни поет.

— Ну! — снова дернулся Домнич. — А я чего говорю? Да какой сюда поп поедет?! Тут уже сто лет Бога только в матюках поминают.

— Разберемся, — угрожающе сказал Чикин и одним глотком допил отставленную было водку. — Если не поп, значит, и шуму никакого не будет. Разберемся.

Старик Шабалин неожиданно стукнул тяжелой палкой о пол и встал.

— Что-то у нас разборок много намечается. Поп этот, Васька Боковиков, Зарубин, следок у Егора. Да и сам Егор чего-то зашевелился.

— Мишка Тельмяк с карабином побег куда-то, — решился вставить еще одну новость Шевчук. — Видали, как на лесовозе ехал, а потом сквозь землю пропал.

— Об чем и разговор! — Шабалин снова стукнул палкой об пол. — Делов еще начать и кончить, а тут непонятки начинаются. Людишки неизвестные появляются. Василий про Ваньку докопается, всем мало не покажется. Девка, если вправду заговорит, тоже все попортить может. Значит, такое дело… Не хотел я лишние кадры привлекать, а теперь выходу нет.

— Ну! Я вам давно об этом самом пою, — обрадовался Домнич.

— Сейчас не петь, делать надо. Землю рыть. Есть у меня тут соображение насчет одного в законе. Сам от дел вроде отошел, но кадрами помочь вполне в состоянии. В свое время в областном масштабе заворачивал.

— Не Хвоста имеешь в виду? — поднял голову Чикин.

— Его.

— Категорически! — соскочил со своего места Домнич. — «В законе» сейчас не играют. Отработанный материал. И беспредельщики. Свое потребуют и наше заберут. Сейчас интеллигентно надо, аккуратно. Другого качества. Вон, у Сережки Проценко братки — все, кто из спецназа, кто из Чечни. Профессионалы.

— Вот профессионалы тебя без яиц и оставят, — пробурчал Чикин.

— А мы им только первую часть — Ваську убрать и остальных в чувство привести. Вроде кордебалета, внимание отвлечь. А основным составом сами на авансцене работаем.

— Чем рассчитываться будешь? — хмуро спросил Чикин. — Они мужички недешевые.

— Наскребем по сусекам. У меня на такой случай заначка отложена.

Домнич невольно посмотрел на небольшой сейф, стоявший в углу кабинета. — А когда все дела закончим, возместим свои убытки в тысячекратном размере.

— Их еще закончить надо, — раздраженно вмешался Чикин. — Связался я с вами! Когда эти твои качки сюда доберутся? А тут уже жопу припекать начинает. Значит так. Мое мнение — не зря поп, или кто он там еще, машину чинил. В город девку повезут. Судя по раскладу, сегодня ночью.

— Надюха говорила — они следователя вызвали.

— Какой следак по телефонному звонку, без заявления поедет? Туфта! Сегодня ночью снимутся. Зови Кандея! — приказал Чикин присевшему было на стул у двери Шевчуку.

Шевчук торопливо выскочил из кабинета. Серуня едва успел снова присесть за ящик. Сообразив, что риск быть обнаруженным вот-вот достигнет критической точки и отвечать придется не только за дневные грехи, но и за только что услышанное, причем отвечать на этот раз не боками, а пожалуй, что и жизнью, Серуня запаниковал. Сначала метнулся было к бухгалтерии, из которой недавно выбрался в коридор, но, услышав на крыльце голос Шевчука, звавшего Кандея, понял, что может не успеть. Оглянулся в поисках другого убежища. Коридор был весь, как на ладони. Оставался только спасительный ящик. Серуня поднял крышку и заглянул внутрь. Ящик был почти пуст — ведро, швабра, тряпки. Нехитрое имущество уборщицы Верки оставляло еще достаточно места для некомфортного, но вполне приемлемого размещения. Едва он успел закрыть за собой крышку, как входная дверь раскрылась, и, тяжело ступая, Кандей направился к кабинету. Следом за ним семенил Шевчук.

Чикин тяжело поднялся из-за стола.

— В настоящий оперативный момент на Ваську Боковикова временно наплевать и забыть. Забыть! Временно! — прикрикнул он на несогласно ворохнувшегося Кандея. — Он еще вслепую во все углы тычется. Пока сообразит, что к чему, если