"К счастью или сожалению, но да".

"Вы вчера так и не ответили - есть ли у вас имя? Или имя последнего носителя? Как Вас зовут?"

Голос будто бы хмыкнул внутри Машиной головы.

"Неплохая идея - иметь имя, не зависимое от бионосителя. Я подумаю об этом потом. Но, можно сказать, что у меня есть имя, да. Я во время миссии с ним уже как-то сроднился. Меня зовут Дмитрий Дмитриевич. Или Дима, я буду рад, если мы перейдём на "ты". Идёт?"

"Идёт, - весело подумала Маша, - Добро пожаловать, Дима, в гости в Машину голову. Чем ты занимался, пока жил в последнем носителе?"

"Я был композитором. Несмотря на то, что я хотел быть концертирующим пианистом, из-за физических проблем мне плохо это удавалось, особенно во второй части жизни. Однако в композиторском искусстве я преуспел. Пять сталинских премий, госпремия СССР, другие премии... Я был народным артистом СССР, между прочим!"

"Дима, а фамилия-то какая у тебя? Может быть, я слышала о тебе?"

"Шостакович моя фамилия".

Маша аж со скамейки встала и дышать забыла.

"Дмитрий Шостакович!!! Ещё бы! Конечно! Неужели это Вы, тот самый композитор Шостакович?"

"Ну... Мой сын, Максим Шостакович, тоже пианист, причём именитый. Может быть, вы слышали о нём. Однако композиторов-Шостаковичей я больше не знаю".

Маша всё никак не могла взять себя в руки.

"Настоящий Шостакович! Да даже я, далёкий от музыки человек, столько раз слышала о Вас! Да любой музыкант бы руку правую отдал, только чтобы беседовать сейчас с Вами так, как я!"

"Ну, не руку, руку музыканты не отдадут. Но ногу - это может быть", - засмеялся внутренним смехом Шостакович. Маша отметила вдруг, что смех - совсем не телесное проявление, смех личностной единицы настолько же различим и весел, как и внешний, если можно так выразиться.

"Но давай всё-таки на ты, Маша, хорошо? Я, может, и знаменитая личность, и мне льстит, что меня не забыли через пятьдесят лет после покидания соответствующего носителя, но внутри себя-то я вовсе не небожитель! И у меня нет ощущения, что я велик и могуч, словно звезда небесная. Давай я буду просто Димой".

Маша мысленно кивнула, даже не озвучивая в голове согласие.

"Что я могу сделать для тебя, Дима? Меня так переполняет какая-то общечеловеческая благодарность, что мне ужасно хочется что-то для тебя сделать".

"Ой, брось! Хотя желание озвучить могу. В идеале, конечно, нужно будет освободить тебя от бремени меня и отправиться по своим делам. Но пока этого не произошло - любопытно узнать, что изменилось за те несколько десятков лет, пока меня не было".

"Ну, слушай Дима. Использую своё рабочее время, чтобы провести тебе экскурсию - всё равно постоянно сверхурочно работаю. Ты вот спрашивал вчера, достигли ли мы коммунизма? Говорить об этом не хочу, а мнения и официальные версии ты можешь узнать в интернете".

"Где?"

"О... - Маша вдруг оценила всю глубину пропасти, отличавшей её от человека двадцатого века. - Ну, скажем так. Информация в современном мире хранится более не на видеоплёнках или листах бумаги. Конечно, таких носителей информации остаётся много, но знания в них нельзя очень быстро передать.

Поэтому вся информация хранится в электронной форме: так её очень легко передать на расстояние и скопировать. Прогресс нашего века позволяет каждому человеку иметь при себе личный прибор, который почти мгновенно может получить любую информацию, которая есть в мире. И он может её отдать, если информация хранится в приборе".

"Но...Это же чудо!"

"Скорее да, это чудо. Вот телефон, посмотри", - Маша достала из кармана мобильный телефон, - "Мы называем его телефоном, хотя он является, фактически, таким прибором, о котором я рассказала. Что хочешь узнать?"

"Ты имеешь в виду, прямо сейчас? Вот прямо сейчас, по желанию?"

"Да. Из того, что известно человечеству".

"Ну... Высоту Эвереста?"

Маша набрала в браузере вопрос о высоте Эвереста, и на экран загрузилась статья о горе с цифрой 8848.

"Это чудо... - благоговейно прошептал Шостакович, - это новый, золотой век человечества..."

"К сожалению, любой инструмент можно использовать как во благо, так и во вред, - прокомментировала это Маша, - а ну-ка, сейчас сюрприз. Что мы хотим послушать?"

Она набрала в поиске "Шостакович случать", и браузер решил первой строчкой выдать ей Одиннадцатую симфонию. Маша тыкнула в экран пальцем, и зазвучала мелодия.

"О-о..." - теперь Шостакович, похоже, ментально распростёрся ниц перед благами современной цивилизации.

Так они шли и разговаривали, Шостакович то мысленно потел, то аж дрожал от восторга. Маша дошла до своего подъезда, но прошла мимо и направилась вниз, в сторону порта - не каждый день гуляешь и болтаешь с самим Шостаковичем.

"Троллейбусы уже были в ваше время?"

"Конечно, были. Но вот эти выглядят более вместительными".

"А вот электричка едет".

"При мне вагоны были голубого цвета"

"А вот здание банка".

"О-о, какое оно всё стеклянное... Как красиво! Я видел такие только в ГДР, когда ездил туда с дружественным визитом!"

"А это что?"

"Это стенд для зарядки электроавтомобилей, а рядом платёжный терминал парковочного места: в этом месте парковка для автомобилей платная".

"О-о, какие красивые у вас автомобили... И их так много..."

"Эх, Дима, что за амнезия у тебя. Подумаем, как её убрать. Потому что удивляться этим якобы новинкам в космический век можно только забыв всю свою предыдущую жизнь".

Так Маша и Шостакович бродили по городу. Дима впитывал, как маленький мальчик, все красоты и новинки, что он "проспал", а Маша не уставала объяснять ему, что здесь к чему.

Однако пора было подумать о работе. Машу угнетало то, что она не знала, как справиться с ситуацией, а спасительной идеи со стороны, как в прошлый раз с теорией девяти жизней, ей не приходило. Ну, не сыщик она, и всё тут. Себя бы спасти от преследований, и то хорошо.

"Кстати, у меня есть на примере очень мозговитый сыщик, который с удовольствием помог бы. Знать бы только, где он", - заметил в ответ на мысли Маши Шостакович.

Маша и Шостакович добрели к этому времени до центра города, и девушка, начинавшая чувствовать голод, зашла в первую попавшуюся кафешку: наличные из тумбочки у неё были в кармане в достаточном количестве, поэтому о выборе места она почти не думала.

"Тогда нам нужен не просто сыщик, а очень лояльный к моему положению и бесстрашный сыщик. Мы шутим с БИМПом, а такие шутки легко наказываются тюрьмой, подобной