Прокипятить 8–10 минут на умеренном огне до полуготовности картофеля, затем заложить все пряности, кроме укропа и части порея, а через 3 мин – рыбу, и продолжать варить еще 5-7 минут на умеренном огне. Если надо, досолить.

За минуту до готовности засыпать укроп, лук-порей. Снять с огня, закрыть крышкой и дать настояться в течение 7-8 минут.

В.В.Похлёбкин «Кухни славянских народов» (Центрполиграф, 2007)

Эдуард Пархомов находился в некотором затруднении.

С одной стороны, погода хорошая, солнышко, макушка лета. Вполне можно на полпути от Рыбинска до Ярославля остановиться на хорошем пляже, дать гостям искупаться и отдохнуть. С другой – неловко вроде бы, всё-таки за кормой яхты остались потери. Ольга мертва, Марина немногим от трупа отличается… Неприлично как-то веселиться.

Но Верещагин, вернувшийся на яхту поздним вечером, махнул рукой, даже не дослушав его рассуждений, и отрезал:

– Лучше их выпустить на травку, чем держать на борту и слушать нытьё. Неизвестно, до чего ещё додумаются, пусть уж будут на виду. Да и мне надо понаблюдать кое за кем.

– Согласен, – кинул Сошников. – Утром часов в восемь отплывём, к десяти дошлёпаем до Тутаева, я там поблизости знаю хорошее местечко, чтобы остановиться и искупаться. Можно для желающих экскурсию в городок сделать…

– Не надо, – мотнул головой Алекс. – Пусть будут на виду.

На том и порешили.

Пляж, хоть и небольшой, был песчаным, вода тёплой, а вход в неё – пологим. Стюарды вытащили и расставили на траве близ воды шезлонги и подготовили для желающих удочки. Впрочем, этим предложением никто не воспользовался. Общее мнение выразил Мушинский, сказав:

– Я на эту рыбу ещё месяц смотреть не стану! Во всём должна быть мера, знаете ли.

На борту яхты в этот раз никто не остался. Да и вообще к бассейну старались не приближаться и даже в его сторону не смотрели.

Купание освежило публику, и неугомонный Мушинский затеял игру в фанты, неожиданно поддержанную всеми. Кажется гости «Люсьена Оливье», солидные повара и рестораторы, готовы были на что угодно, чтобы только не думать о произошедшей трагедии.[16]

Алекс сел в сторонке, в тени густой кроны какого-то дерева, надел тёмные очки и смотрел на компанию. На троих интересующих его фигурантов, магов воды – в первую очередь.

Сергей Казаков и его сестра. Их постоянной компанией стал Фозил Ким, вот и сейчас: троица получила фант и шушукается в сторонке, изредка взрываясь смехом. Да, Казаков может создать ледяную иглу – но на это способен любой маг воды с достаточным уровнем резерва. Вот только, чтобы так беззаботно играть в глупые фанты через три дня после совершения преступления, надо быть настоящим убийцей. Опытным и хладнокровным.

Что ни говори, а убийство навсегда ломает что-то в психике, меняет процессы в мозгу любого разумного, неважно, хомо или эльфа, гнома или орка…

Лариса от фантов отказалась. Села в стороне, читает какие-то бумаги, вносит поправки. Как и сам Алекс. она в тёмных очках, и совершенно непонятно, на кого смотрит.

Супруги Спелетти в игру участвуют, но не равно: Джакомо с удовольствием тащит жребий, уже в третий раз, выполняет задания, а Мария криво улыбается и молчит. Неужели убийца – именно она?

Наконец все утомились, и игра увяла сама собой. Стюарды принесли столы, поставили пару мангалов и принялись жарить шашлык: господа рестораторы оживились, собрались вокруг, комментируя состав маринада и делясь опытом.

Река сверкала на солнце, слепя глаза, полуденный зной навевал дрёму, так что Алекс даже вздрогнул, когда его тронули за плечо.

– Разрешите, я составлю вам компанию, Алексей? – спросил Мушинский, подтаскивая шезлонг.

– Буду рад, – коротко ответил Верещагин.

– Я, вообще-то, хотел вечером к вам в каюту заглянуть, но вас всё не было и не было? – в словах явственно прозвучал вопрос, но Алекс отделался угуканьем. – Мне бы с вами поговорить…

– Говорите, я слушаю.

– Н-да… – Мушинский потёр подбородок. – Даже и не знаю, с чего начать…

– Попробуйте с самого главного. А то сейчас позовут на шашлыки, и всё отложится на неопределённый срок.

– Вы правы, – ресторатор взглянул в сторону мангалов, откуда уже доносился упоительный запах. – Действительно, осталось несколько минут до готовности. Так вот, дело в том, что вчера я спускался на самую нижнюю палубу, техническую. Уронил туда кое-что, пришлось поискать. Ну, и нашёл… не только свою потерю, но и ещё кое-что.

– Что же? Спрятанное барменом Куки неучтённое спиртное?

– Да нет… Нашёл я тетрадочку с записями. И кажется мне, что принадлежала она покойной госпоже Бобровских, имел я случай видеть её почерк. Если б дело было пораньше, я бы, конечно, отнёс находку нашим доблестным сыщикам, но время было позднее, да-с. Вот я и решил…

Пространные рассуждения Мушинского прервал громкий крик одного из стюардов.

– Шашлык готов!

– Идёмте, Михаил, – Верещагин выбрался из шезлонга. – Хорошо, что вы мне об этом сказали. Когда вернёмся на борт, занесите ту тетрадочку мне, хорошо?

К пяти часам, когда жара спала, и солнце потихоньку стало сползать к горизонту, разморенные гости потянулись на борт яхты. Стюарды, стиснув зубы, уже отнесли посуду, мангалы и шампуры, остатки еды и пустые бутылки. Понятное дело, работа их на этом не закончилась: посуду надо помыть, мангалы вычистить… Работа есть всегда.

Наблюдая за ними, Алекс вспоминал просмотренные личные дела экипажа и досадливо морщился. Ну, что такое личное дело? Сухой перечень фактов. Родился, учился, в составе экипажа с такого-то года, в зимнее время работает по временным контрактам… Никак не вытащить из этих досье ответа на вопрос, что думают о пассажирах яхты стюарды или капитан, не возникает ли у них желания как-нибудь ночью поджечь треклятую посудину, да и раствориться во тьме? Да что там, даже на вопрос о том, какой же магией обладает бармен Куконин, личные дела ответа не дают. Потому что маг он явно не стихийный, тут что-то другое.

Алекс поймал за рукав направившегося к трапу Мушинского.

– Подождите, Михаил. Сейчас мы всех пропустим, и я сразу зайду к вам за блокнотом. Вечер всё равно пустой, почитаю записи, подумаю.

– Ну да, ну да, – глубокомысленно покивал тот. – Немного надоело это всё, вам не кажется?

Много чего мог бы ответить на сию сентенцию Верещагин, но промолчал. Зашёл в каюту ресторатора, точно такую же, как и та, в которую разместили его самого, забрал записную книжку, раскланялся и ушёл.

Да, это оказался тот самый блокнот, о котором говорил стюард Петелин: размером в женскую ладонь, в чёрной кожаной обложке, на ней стразами выложены инициалы О.Б.

Раскрыв книжку, Верещагин на мгновение замер: знакомые буквы не складывались в такие же знакомые слова.