– Я не устраиваю истерик, – возразила она, хотя в голове у неё звучал голос отца: «У тебя характер как у гремучей змеи, Кор. Когда-нибудь это приведёт тебя к неприятностям».

Но гремучие змеи нападают, чтобы защитить себя; у их ярости есть цель. У гнева Корделии тоже была цель. Она проделала долгий путь, чтобы снова увидеть своего отца, и не собиралась покидать этот дом без него, независимо от того, кого ей придётся жалить.

– Ты могла бы вернуть его, если бы захотела, но ты этого не сделаешь, – обратилась Корделия к Астрид. – Ты, должно быть, ненавидела его всей душой.

Эти слова должны были уязвить ведьму, и хотя они не попали в цель, по вспышке ужаса на лице Астрид Корделия поняла, что в них есть доля правды.

– Я не ненавидела Озириса, – возразила Астрид, её голос по-прежнему был раздражающе мягким и успокаивающим. Корделии хотелось, чтобы она закричала, выругалась – хоть что-то. – Я любила его, как и ты, и именно поэтому я не буду пытаться его воскресить.

– Ты лгунья! – рявкнула Корделия как раз в тот момент, когда очередная молния ударила слишком близко к дому, заставив его содрогнуться ещё раз.

– Кор, Дэш боится, – произнесла Ларкин, её умоляющий голос пробился сквозь ярость, затуманивавшую рассудок Корделии.

Корделия посмотрела на брата, который крепко цеплялся за руку Ларкин, костяшки его пальцев побелели, а глаза расширились от страха – он боялся её, осознала Корделия, хотя и не понимала почему.

– Она вернёт отца, – сказала ему Корделия. – Я обещала тебе это, помнишь?

– Корделия, – промолвила Астрид, и теперь её голос не был безмятежным, в нём не звучали успокаивающие нотки, с которыми взрослый обращается к ребёнку. Теперь было понятно, что Астрид тоже боится. Боится её, Корделию, по непонятной причине.

Молния снова ударила рядом, и на этот раз окно рядом с Корделией разбилось, осколки стекла упали к её ногам. Ларкин и мальчики отшатнулись и шмыгнули за диван, где сбились в кучку.

– Ты должна вернуть его, – требовательно произнесла Корделия, не обращая внимания на их страх, – пусть они боятся, пусть бушующий ураган разрушит этот дом, уничтожит сами Топи. Какая разница? Если её отец действительно ушёл без возврата, всё это не имеет никакого значения.

– Я не могу, – ответила Астрид, её глаза метнулись к окну, потом снова к Корделии. – Корделия, тебе нужно успокоиться…

– Не говори, что мне нужно успокоиться! – закричала Корделия. Дверь, через которую они вошли всего несколько минут назад, внезапно сорвало с петель порывом ветра, влетевшим в коттедж. Огонь в камине потух, бумаги на кухонном столе разлетелись, одно из комнатных растений на полке упало на пол, и горшок разбился.

– Корделия, пожалуйста, – взмолилась Ларкин. Отведя взгляд от Астрид, Корделия увидела, как Ларкин изо всех сил держится за мальчиков, а ветер тащит их всех к открытой двери. – Корделия, перестань!

– Что перестать? – крикнула она, ветер унёс её голос, как только слова сорвались с губ, но Астрид, похоже, всё равно их услышала.

– Ураган, Корделия, – ответила она, и хотя её голос снова звучал спокойно, Корделия расслышала страх, таящийся под этим внешним спокойствием. – Ураган исходит от тебя.

30

Ветер свистел в доме и снаружи, развевая волосы Ларкин и хлеща её по коже. Как она ни старалась упереться каблуками в деревянный пол домика тёти Астрид, ветер всё равно тянул её к открытой двери. Удерживая одной рукой Дэша, а другой – Зефира, она не могла ни за что ухватиться, да и не понимала, за что ей вообще держаться. Мебель тёти Астрид тоже медленно ползла к дверному проёму.

Фиолетовые занавески с узором «пейсли» вытянулись горизонтально, карнизы отогнулись от стен. Часы, расписанные разнообразными птицами, упали на пол, разломившись надвое. Книги, заполнявшие книжные полки тёти Астрид, порхнули прочь, одна из них едва не задела лицо Ларкин. А в центре этого хаоса стояла Корделия, глаза её пылали, а кулаки были сжаты.

Ларкин заметила, что ветер не тронул подругу. Ни одна прядь волос даже не была взъерошена. Каким-то образом воздух вокруг Корделии оставался неподвижным.

«Магия, – подумала Ларкин, – но это невозможно. В семье Корделии никогда не было людей, владеющих магией». Но сразу же за этой мыслью ей вспомнились слова Озириса, сказанные в ночь его смерти: «В каждом человеке есть магия. Если она не поднимается на поверхность, это не значит, что её нет внутри». И вот магия Корделии проявилась.

«Ураган исходит от тебя», – сказала Корделии тётя Астрид. Это звучало нелепо, но после всего, что произошло за последние несколько дней, в этом был некий смысл. Ураган был связан с гневом Корделии, которая сейчас стояла в самом «оке бури».

Ларкин давно была знакома с приступами ярости Корделии, с тем, как её вспыльчивость, будучи спровоцирована, захлёстывала подругу с головой. Однажды, много лет назад, Ларкин случайно разбила одну из кукол Корделии, и Корделия не разговаривала с ней неделю, а через неделю и день даже не могла вспомнить, почему она вообще разозлилась, и они продолжили дружить дальше, как ни в чём не бывало.

Трудно было вразумить Корделию, когда она была действительно, по-настоящему разгневана, а Ларкин никогда не видела её в такой ярости, как сейчас. Но Ларкин поняла, что должна попытаться, когда посмотрела на Зефира и Дэша, широко распахнувших глаза в ужасе, и ощутив, как её собственное сердце гулко колотится от страха.

Ларкин, напрягая все силы, подтащила мальчиков против ветра к камину тёти Астрид, выступавшему на полфута из стены. В кирпич камина были вбиты железные крюки, ранее удерживавшие деревянную полку, которую уже сдуло ураганом.

– Держитесь, – велела она им, хотя знала, что они не нуждаются в приказах. Она положила их руки на крюки и не отпускала, пока не убедилась, что мальчики крепко держатся. Она подтолкнула их к дальнему краю камина, надеясь, что несколько дюймов кирпича хотя бы отчасти укроют их от сильного ветра. Затем она расправила плечи и повернулась лицом к подруге.

– Будь осторожна, – крикнул Дэш, чтобы Ларкин могла расслышать его за гулом ветра, хотя она была всего в шаге от него.

– Буду, – заверила она его. В конце концов, если кто и знал о неистовом нраве Корделии больше, чем Ларкин, так это Дэш.

Мышцы Ларкин заныли от напряжения, когда она сделала шаг к подруге. Ветер отбросил её в сторону, и она упёрлась боком в спинку дивана. Хотя диван был достаточно большим, чтобы на нём с комфортом могли разместиться пятеро, даже его медленно волокло к открытой двери.