и сжала плечо Корделии, выводя её из задумчивости.

– Ты напоминаешь мне его, – сказала она. – Думаю, он бы очень гордился тобой – хотя, вероятно, и немного сердился бы на то, что ты сбежала в Топи, не сказав матери.

Корделия вздрогнула. Её мать, должно быть, очень волновалась. Внезапно девочке захотелось броситься в материнские объятия и остаться так на несколько часов.

Тётя Астрид, словно прочитав её мысли, рассмеялась.

– Я уверена, что твоя мама уже в пути, – промолвила она. – Даже твой страшный ураган вряд ли смог преградить ей путь к тебе и твоему брату.

Корделия кивнула, но что-то всё ещё беспокоило её.

– А как же Топи? – спросила она. – Ларкин сказала, что, по её мнению, они исцелились от проклятия или чем они там были больны, но я не могу избавиться от ощущения, будто это не так. Если они и исцелились, то не до конца.

Тётя Астрид прикусила нижнюю губу, но не стала сразу же успокаивать девочку, что послужило для Корделии лишним доказательством своей правоты. В последний раз окинув взглядом домик, тётя Астрид вздохнула.

– Идёмте, дети, – позвала она, хлопнув в ладоши, чтобы привлечь их внимание. – Я ценю ваши усилия, но уборка мало чем может помочь, учитывая, в каком здесь всё состоянии. И вдобавок я хочу вам кое-что показать.

Тётя Астрид вывела детей из дома и спустилась по ступенькам крыльца, прошла мимо пляжа, где всё ещё дремала Айва, которую, казалось, ничуть не побеспокоил шторм, и провела их к скалистому берегу, где в море уходил шаткий деревянный настил. Корделия удивилась, увидев, что он устоял перед ураганом – выглядел он настолько хрупким, что, казалось, мог сломаться, если бы она слишком сильно дохнула в его сторону.

На ходу тётя Астрид заговорила:

– Ваши матери поведали мне о проклятии, как вы его называете, но в этом не было необходимости – я сама видела его последствия, даже здесь. Рой комарикси пытался напасть на меня, а лепрекушка вломилась в домик и украла всё моё столовое серебро.

Тётя Астрид вышла на причал и жестом пригласила их следовать за ней.

Корделия обменялась взглядом с Ларкин, которая, похоже, так же сильно сомневалась в прочности настила, как и Корделия, но Дэш и Зефир без страха побежали вперёд, не оставив девочкам иного выбора, кроме как следовать за ними.

– Я пыталась использовать свой дар, чтобы исправить то, что в них было повреждено, но ничего хорошего из этого не вышло, – продолжала тётя Астрид, следуя вперёд. Когда они дошли до конца, где у конца причала плескалась чёрная вода, ведьма обернулась к ним и добавила: – А потом вспомнила, что есть Азиэль.

Все четверо детей переглянулись.

– Азиэль? – спросил Дэш. – Кто такой Азиэль?

От удивления тёмные брови тёти Астрид взлетели вверх, а рот округлился.

– Разве Озирис никогда не упоминал о нём? – спросила она. – Азиэль – это, конечно же, топилиск.

32

– То… топилиск? – переспросила Ларкин, хотя она прекрасно расслышала слова тёти Астрид. Топилисков не существует, это знали все дети старше пяти лет. Эти существа были сказкой, выдумкой, такой же, как потерянные принцессы, замки изо льда и говорящие животные – хотя в том, что касалось последнего, Ларкин пришлось пересмотреть своё мнение.

– Топилисков не существует, – спокойно заявил Зефир, хотя Ларкин заметила, что Корделия и Дэш обменялись взглядами, которые она не смогла истолковать.

– Думаю, Азиэль с этим не согласится, – возразила тётя Астрид. – Насколько я знаю, по крайней мере, один топилиск вполне существует, хотя я вряд ли видела все существа в Топях, не говоря уже обо всём мире. Там могут быть миллионы топилисков, так или иначе.

– Дальше ты скажешь, будто единороги тоже существуют? – спросила Корделия, и хотя она старалась говорить с сарказмом, Ларкин услышала в голосе подруги неподдельно вопросительные нотки.

Тётя Астрид улыбнулась.

– Если и так, то я ещё не видела ни одного, но ведь это ничего не значит, верно? – отозвалась она, прежде чем повернуться к Ларкин. – Обычно Азиэль приходит и уходит, когда ему вздумается, но, если мои догадки верны, ты можешь позвать его.

– Я? – спросила Ларкин, ошеломлённая. – Я разговаривал только с Айвой. Я не знаю, как говорить с… топилиском, – добавила она, чувствуя себя глупо уже от того, что произнесла само это слово.

– Я думаю, это примерно то же самое, – сказала тётя Астрид. – На самом деле ты ведь не говоришь на языке дракодилов, не так ли? Ты просто говоришь то, что хочешь сказать, и слова такие, какими они должны быть, чтобы они тебя поняли.

Ларкин заколебалась, но Корделия слегка подтолкнула её вперёд. Та сглотнула и шагнула вперёд, чтобы встать рядом с тётей Астрид у кромки воды. Девочка глубоко вздохнула и закрыла глаза, как бы успокаивая себя, но на самом деле ей было страшно. Каждый раз, когда она пыталась прибегнуть к магии, у неё ничего не получалось. Единственный раз, когда ей удалось это сделать, был полной неожиданностью. Что, если сейчас она снова потерпит неудачу? Что, если её единственный всплеск магии был не более чем случайностью?

Она сглотнула, чувствуя, как ожидания друзей тяжёлым грузом ложатся на её плечи. Когда она заставила себя открыть рот и произнести имя Азиэля, с её губ слетел лишь шёпот. Ничего не произошло.

– Скорее всего, он очень далеко, – обнадёжила её тётя Астрид. – Тебе придётся покричать.

Ларкин прикусила губу, прежде чем сделать то, что ей посоветовала тётя, и выкрикнула имя Азиэля так громко, как только могла. Так громко, что у неё заболело горло. Так громко, что цапли, гнездившиеся в мангровых зарослях, разлетелись, хлопая белыми крыльями и недовольно крича.

На море не было видно ничего, кроме самых обычных волн, и сердце Ларкин сжалось. Но, в отличие от дня Солнцестояния или многих, многих попыток, которые были до этого, ей не хотелось плакать или убегать. Ни стыд, ни смущение не проступили на её щеках румянцем.

Она попыталась, и у неё ничего не получилось, но она всё-таки попыталась.

– Я всё равно не хочу видеть глупого топилиска, – фыркнула Ларкин, повернувшись лицом к друзьям, но они отнюдь не выглядели разочарованными. Вместо этого они уставились на неё, разинув рты и широко распахнув глаза. – Что такое? – спросила она.

– Ларкин, ты… ты шипела, – сказала Корделия.

– Или, скорее, визжала, – добавил Дэш.

– Это было очень громко, – заверил её Зефир. – Не знаю, как он его не услышал.

Ларкин моргнула. У неё получилось? Ей казалось, что она