– Это ты извини, если я ненароком скажу неприятныевещи. Видишь ли, мы все тогда были влюблены в тебя… странно, что тебя этоудивляет. – Гаврилов засмеялся. – Очень красивая девушка,доброжелательная, веселая, к тому же умница. Ты терпеливо слушала весь тотбред, что мы изрекали, и тебе вроде даже было интересно. Будь ты свободна,возникло бы неизбежное соперничество, но ты была совершенно поглощена своейлюбовью, поэтому все мы оказались в равном положении и в конце концовсмирились. Однако с Андреем ты проводила больше времени, и, когда всеслучилось, мудрые головы вспомнили пословицу «Дуракам везет» и решили: а почемубы и нет? В конце концов, Андрей симпатичный парень, краснобай, а ты юное,неопытное создание и т. д. и т. п.

– Ты это серьезно? – удивилась я.

– Абсолютно. Каюсь, даже я склонялся к подобной мысли.У Ильи свои представления о гордости и все такое… Ты меня понимаешь. Егоповедение на суде подтвердило наши догадки, а потом и твое затворничество.Искупление грехов. Когда один из соперников сходит в могилу, а другойотправляется по этапу, женщины ищут утешения в монастыре.

– Интересная мысль, – хмыкнула я.

– Скорее банальная. Но ведь это неправда, так? Авыглядит правдоподобно. Это я к тому, что все наши предположения гроша ломаногоне стоят. Выглядят логично, но за ними ничего.

– И все-таки Андрей погиб, но Илья не убивал его…

– Да… – Гаврилов смотрел на одну из своих картин икриво усмехался. – Ты пришла ко мне, чтобы узнать, у кого был повод этосделать?

– Скажем так, я надеялась, что мы вдвоем можемдодуматься до чего-то интересного.

– Ясно. И тогда, и сейчас я не вижу никакого повода.Андрей не нуждался в деньгах, ни у кого не занимал, если деньги у негопоявлялись, жил на широкую ногу, если исчезали, садился на хлеб и воду и непереживал по этому поводу. У него было полно знакомых, и на тарелку супа он могтвердо рассчитывать. Я, наверное, не удивлю тебя, заявив, что Андрей былсовершенно бездарен, завидовать ему просто никому бы не пришло в голову. Он небыл игроком, так что карточный долг или что-то в этом роде отпадает. В егоквартире не было ничего ценного, версия об ограблении даже не возникла.Единственное, что могло прийти в голову: убийство на почве ревности. Если этоне Илья, тогда я просто не знаю кто. То есть у меня нет подходящей кандидатуры.Хотя, конечно, можно предположить, что его убила Зайчиха. Но твой свидетельговорит о мужчине, а Зайчиха не похожа на симпатичного парня, хотя следуетпризнать, что и на женщину она походит мало.

– Зайчиха? – не поняла я.

– Ну как же: Татьяна Зайцева. Ты должна ее помнить.Преподает на худграфе, «синий чулок» и баба-яга в одном лице. Жутко злобнаястерва.

– Серьезно? Я как будто не замечала в ней особойзлости.

– Тогда она была на пять лет моложе и еще надеяласьвыйти замуж. Теперь это злобная фурия и совершенно сумасшедшая старая дева.Впрочем, я, возможно, сгущаю краски, у нас с нею личные счеты. По поводу моейвыставки она разразилась разгромной статьей в губернских «Ведомостях». Впрочем,ее пристрастия всем известны: она единственный человек, который искренне считалАндрея гением.

– Да, я помню. Автопортрет с филином неизменно вызывалу нее слезы. Я всегда терялась, когда она обрушивала на окружающих потокхвалебных од в адрес Андрея… У нее мог быть повод его убить?

– Ревность. Она была влюблена, а он не отличалсяпостоянством, отношения у них сложились довольно странные, она считала себя егоженой, а он вроде бы вовсе не замечал этого. Забавно, да?

– Мне это не кажется особенно забавным, – пожала яплечами. – У него были еще женщины?

– Конечно. Всех не упомнишь. Какие-то студентки,девочки из студии и просто малознакомые девушки, которых он называлнатурщицами, в его квартире всегда толкался народ.

– Трудно поверить, что женщина решится на убийство, неимея конкретного объекта для ревности.

Саша неожиданно засмеялся.

– Что-то мне подсказывает, что ответ ты уже знаешь.

Это меня удивило, однако возражать я не стала, отделавшисьслабой улыбкой.

– Ну, что ж. Был объект. Наташка. Помнишь ее, наконкурсе красоты она заняла второе место и все возмущалась, что не первое?Высокая, темноволосая, зимой и летом ходила в шортах, у нее были потрясающиеножки.

– Наташу я помню, – кивнула я. – Подругаговорила, что она вышла замуж и сейчас у нее свой магазин в центре.

– Все верно. Она деловая женщина и чудно выглядит вэтой роли. И, по-моему, влюблена в своего мужа.

– У нее был роман с Андреем?

– Точно, – опять засмеялся Саша. – Сначала сАндреем, потом со мной. Потом она вроде бы опять решила вернуться к нему, ноделать это я ей отсоветовал, и она осталась. Правда, через несколько месяцев мывсе равно тихо-мирно расстались. Если угодно, у меня тоже был повод отделатьсяот Андрея, то есть я ревновал и все такое, только мне бы и в голову не пришлостать убийцей из-за длинноногой дурочки вроде Наташки. Но, с точки зрениястороннего наблюдателя, повод, безусловно, был и у Зайчихи, и у меня. Только ниона, ни тем более я Андрея не убивали… Мы можем еще немного порыться в старомгрязном белье, но вряд ли таким образом отыщем убийцу.

Гаврилов придвинулся ко мне, взял за руку и произнеснеожиданно серьезно:

– Может, не стоит ворошить прошлое? Иногда совершеннонеожиданно обнаруживаешь вещи поистине страшные. Илья возвращается, он из техлюдей, кто способен сам во всем разобраться. Думаю, у него это получится лучше.

– Ты говоришь совсем как Сашка, – усмехнулась я.

– Сашка? – не понял он.

– Мой брат. Вы ведь не знакомы?

– Не знакомы, но я видел его пару раз с Ильей. Красивыйпарень, вы очень похожи.

– Наверное. Мне это часто говорят.

– У тебя есть повод сомневаться в мудрости брата?

Я засмеялась, Гаврилов тоже засмеялся и закончил свою мысль:

– Вот и послушай его.

Мы еще немного поболтали, тут в студии появилась красавица,которая открывала мне дверь, и недовольно поинтересовалась:

– Сколько мне еще ждать? – а я торопливоподнялась.

Гаврилов проводил меня до машины.

– Куда теперь? – спросил он шутливо.

– У меня много идей, – усмехнулась я.