также, по-видимому, инструментальном. Эти способы выделения главного голоса и всей вокальной части песни не снимают, впрочем, согласованность, тематическую соподчиненность всех голосов фактуры. Каждый из четырех разделов вокальной партии (соответственно четырем строкам текста) открывается имитациями-предвестниками начальных мотивов, вносящими в форму целого четкость, слитность, единство.

Наметившиеся в chanson Бюнуа тенденции к непрерывности музыкальной формы, к интонационно-тематическому сближению голосов, осуществление которых достигается с помощью имитаций и канонов, получают дальнейшее развитие в сочинениях его современника — Яна ван Окегема и его учеников — Обрехта, Компера, Брумеля. В их творчестве, особенно у Окегема, оставившего в этом жанре 22 произведения, многоголосная песня становится по технике письма очень близкой мотету, мессе. Для нее характерны нерасчлененность формы на составные части, «скользящие», несовпадающие в разных голосах каденции, тематическое сходство голосов при главенстве верхнего. Эти свойства отличают, в частности, две популярнейшие песни Окегема — рондо «Malheur me bat» (пример 52), послужившее основой для месс Обрехта, Агриколы, Жоскена Депре, и столь же часто обрабатывающееся рондо «Fors seulement». Решению тех же творческих и технических задач посвящена и chanson «Prenez sur moi vostre exemple, amoureux». Она имеет подзаголовок: «Fuga trium vocum in epidiatesseron», то есть «Фуга на три голоса в верхнюю кварту». Это один из ранних образцов строгой трехголосной канонической формы со вступление ем голосов на звуках разной высоты. Слово же «фуга» здесь употреблено в том смысле, который вкладывался в это понятие современниками Окегема, в том числе и И. Тинкторисом в его «Diffinitorium musicae» («Определитель музыки», 1475): «тождество партий сочинения в отношении длительности, имени, формы и в отношении своих звуков и пауз» [53, с. 370].

Важнейший поворот в развитии многоголосной песни — в индивидуализации ее жанра за счет яркой образной характеристичности — осуществляет целый ряд композиторов, работающих на рубеже XV—XVI веков, — Л. Компер, И. Тинкторис, Я. Жапар, А. Агрикола, и конечно же самый яркий среди них — Жоскен Депре[53]. Он разнообразит форму chanson, находя множество оттенков, нюансов в передаче смены чувств и настроений, «с искусством скрывая само искусство» (выражение Рамо). Пение в его вокальных миниатюрах, по отзывам современников, «течет изящно, радостно, кротко, приятно, душевно и идет непринужденно, свободно и не связано рабски правилами».

Chansons Жоскена знаменуют собой одну из вершинных фаз в развитии этого жанра. Во-первых, меняется характер самого тематизма, который становится более собранным в интонационном и ритмическом отношении, четким по структуре, более определенным в ладовом решении. Во-вторых, это, как правило, уже четырех-, пяти-, шестиголосные произведения с равнозначными и тематически идентичными голосами, вовлеченными в сложные имитационные отношения. Их структура напоминает мотетную форму, в которой каждой строке текста соответствует своя фраза мелодии, имитационно излагающаяся во всех голосах:

Возникающая при этом четкая строфичность, как правило, не выдерживается Жоскеном до конца произведения и нарушается к его середине. Но это не влияет на стройность архитектоники — композитор всегда находит способы сделать форму сочинений целостной и динамичной.

В подвижную, свободно «дышащую» ткань своих песен Жоскен любит вводить строгий канон, который, проходя часто через всю пьесу, становится важным композиционным средством в организации многоголосия (пятиголосные «N’esse par ung grant desplaisir», «Plusieurs regretz», «Douleur me bat», шестиголосные «Se congié preus», «Allégez moy»). Иногда он употребляет форму двойного канона («Plus nulz regretz», пример 53, а также четырехголосная песня «Basiez moy») и даже тройного (второй вариант последней — для шести голосов). Как никто он чувствует возможности контрапунктирования голосов, накладывая их один на другой, добиваясь при этом естественности продвижения по горизонтали каждого из них.

В применении техники сплетения мелодически самостоятельных голосов Жоскену в его время не было равных. Всецело справедлива та характеристика, которую ему дал Глареан, отмечавший, что «никто больше его (Жоскена) не выражал в песнях с большей силой настроение души, никто не начинал более удачно, никто не мог соперничать с ним в отношении изящества и прелести, как никто из латинских писателей не превзошел в эпической поэзии Марона (то есть Вергилия)» [53, с. 408—409].

Жоскен, как и другие композиторы эпохи Возрождения, любит обращаться к популярным, известным песенным текстам и мелодиям, стараясь по-новому раскрыть их образно-смысловое значение. В числе подобных сочинений — «Mille regretz», «Fors seulement», два варианта (для трех и шести голосов) «Petite camusette». Последняя из них обрабатывалась и Окегемом (в chanson и мессе), Обрехтом (в Missae-Carminum, раздел Credo), Орто (в мессе), также — уже после Жоскена — Крекийоном, Виллартом и другими композиторами.

Два варианта «Petite camusette» (примеры 54, 54а) создавались Жоскеном, по всей вероятности, в разное время: трехголосный — в начале композиторского пути[54] (об этом свидетельствует некоторая ее близость манере Окегема), шестиголосная — в зрелый период творчества.

Интересно, что один и тот же текст (в трехголосной песне отсутствует лишь фраза «s’en von au bois joly», следующая за словами «Robin et Marion») получает не только различное структурное оформление, но и разное музыкальное решение, в котором строго выдерживается лишь начальная фраза (она же повторена в конце песни) и еще несколько очень коротких мотивов. Остальной материал самостоятелен, индивидуален, что свидетельствует о типично ренессансном мышлении.

В трехголосной песне (с с. pr. f. в нижнем голосе) композитор точно следует за текстом, сопровождая каждую его строку своей мелодической фразой, излагаемой имитационно во всех голосах, причем музыкальная реприза соответствует текстовой (текст и музыка: A B C A1). «Вторгающиеся» каденции, которые приводят к совмещению каденционных построений с начальными мотивами новых разделов, естественное и логичное распределение имитационных форм с более дробным изложением материала в третьем разделе композиции (С) — все это способствует динамичности и слитности формы.

Шестиголосная «Petite camusette», отличающаяся членимостью, дробностью музыкальной ткани, тем не менее имеет еще более монолитную форму, хотя она и получает трехчастное воплощение (А В А) с равновеликими разделами и динамизированной репризностью. Эту внутреннюю спаянность она приобретает благодаря канонам: ее два средние голоса излагаются точным каноном на протяжении всего произведения, к ним присоединяются более свободные каноны верхней и нижней пары голосов. В противоположность трехголосной chanson, в которой сквозное имитационное развитие осуществляется (за исключением начальной двухголосной стретты) путем использования достаточно продолжительных временных дистанций между голосами и которая содержит порой щедро колорированные фразы в 30—40 звуков, шестиголосная выделяется сжатой и тематически насыщенной стреттной подачей музыкального материала, состоящего из коротких, прерывистых мотивов из 3—7 звуков. Отсюда и различный характер выразительности музыки этих песен: в трехголосной преобладает лирическая распевность, в шестиголосной — подчеркнутая импульсивность, скерцозность.

Нами уже