– Вот! Именно поэтому я тебя нанял.

Она оборачивается к Видоку:

– Не слушайте его. Он меня не нанимал. Это я его взяла за задницу.

– Серьезно? – спрашивает он.

– Не обращай внимания. Аллегра шизофреничка и патологическая лгунья. Я предложил ей работу в магазине только для того, чтобы спасти от нее вдов и сирот.

– Ты просто не хочешь смириться с правдой.

– Что это еще за «правда» такая? – интересуюсь я.

– О том, что я подчинила тебя, как «сучку».

– Вот видишь? От нее ни слова правды не дождешься. – Я беру коробку с вещами Элис и иду к двери. – Не знаю, как скоро я смогу расплатиться с тобой за «Спиритус Деи».

– Как раз хотел об этом поговорить. Я знаю, кто может помочь и со «Спиритусом» и подкинуть кое-какую работу. Работу, которая больше соответствует твоим талантам, чем сидение в видеомагазине. Парня зовут Мунинн. Мистер Мунинн.

– Зачем мне вторая работа? У меня уже есть одна – я убиваю Мейсона.

– А как же деньги, которые ты забрал у человека возле кладбища? Во сколько тебе обошлась эта куртка и эти сапоги?

Видок подходит к окну и отодвигает занавеску. Облака немного смягчили солнечный свет, но внизу – те же рекламные щиты, коричневые холмы и асфальт. Пара крепких подростков в мешковатых джинсовых куртках бойко торгуют тем, что покупатели принимают за крэк. Но в этой части города это, скорее всего смесь штукатурки с пищевой содой. На той стороне улицы два старика с лоснящейся кожей продают апельсины и арбузы с кузова пикапа. Вероятно, нелегалы, впервые оказавшиеся в городе, – поскольку не знают, в каких районах торговать выгоднее. Или с «хлебных» мест их вытеснила апельсиново-арбузная мафия, и им больше ничего не оставалось, кроме как приехать сюда.

– Вот видишь? Даже здесь, где не много людей, всё существует за счет денег. Здесь тебе не арена, где нужно только сражаться. И никакие богатые падшие ангелы оплачивать твои счета не станут.

– Какие еще «падшие ангелы»? – спрашивает Аллегра.

– Просто фигура речи, – отвечаю я. Затем поворачиваюсь к Видоку: – Если вдруг ты забыл, я живу в магазине. Аллегра им управляет. Магазин приносит деньги.

– Не совсем, – говорит Аллегра.

– В смысле?

– «Max Overdrive» никогда не приносил прибыли. В паре кварталов отсюда есть «Блокбастер» и другие крупные сетевые магазины. На плаву нас поддерживало только порно, но основные деньги поступали от «пиратской» продукции мистера Касабяна. И теперь этого не будет.

– Перестань постоянно называть Касабяна «мистером». Он этого не заслуживает.

За окном наркодилеры покупают апельсины у стариков. Культурная пропасть между доморощенными американскими предпринимателями и амбициозными иммигрантами преодолевается прямо на глазах. Это не может не вдохновлять. Быть может, старики позволят мне продавать их апельсины, когда «Max Overdrive» закроется, и я снова стану бездомным.

– Как, ты говоришь, зовут того парня? – спрашиваю я у Видока.

– Мистер Мунинн.

Я киваю с таким видом, будто это имя мне о чем-то говорит.

– Ладно. Давай с ним познакомимся.

– Я хочу показать своему новому подмастерью еще несколько вещей, так что сделаем это вечером.

– Отлично!

Я собираюсь уходить, но меня окликает Аллегра:

– Как я вернусь, если ты заберешь машину?

– Забирай ты. Я сломал замок зажигания, и теперь она заводится отверткой. Одолжи одну у Видока. Потом бросишь машину в десяти кварталах от магазина.

За окном раздаются выстрелы, и мы все оборачиваемся на звук. Оба юных наркоторговца лежат на асфальте в растекающихся лужах крови, а вдаль от них мчится бледно-голубой заниженный «Шевроле». Ну что ж. Не зря риелторы утверждают, что самое главное в недвижимости – это район ее расположения.

– А как ты доедешь? – спрашивает Аллегра.

– Я знаю короткий путь.

Я выхожу в общий коридор, шагаю в тень у противоположной двери и оказываюсь в переулке за «Max Overdrive». Затем вхожу через черный вход и иду прямо к лестнице на второй этаж. Утренняя смена продавцов уже успела навести относительный порядок. Они даже примотали изолентой стекло центральной двери. Некоторые покупатели недоуменно оглядываются, но я не обращаю на них внимания.

В своей комнате – а она пока моя, поскольку квартиру занимает Видок – я ставлю коробку с вещами Элис на ту самую полку в кладовке, на которой я раньше хранил голову Касабяна. Хотел бы я, чтобы он все еще был здесь. Тогда на ночь я бы надел на него одну из футболок Элис – на манер того, как старушки драпируют клетки с попугаями. Спи спокойно, пи…рас, с футболкой моей убитой девушки на башке.

Интересно, куда Паркер утащил Касабяна и что он потом с ним сделал? Забирать имело смысл только в одном случае: чтобы убить. После того как я нарвался на ловушку в доме Мейсона, они с Паркером поняли, что я вернулся. Они проверили всех членов Круга и обнаружили, что Касабян исчез. Зная, насколько мерзок этот червяк, Мейсон не мог не решить, что рано или поздно он начнет выдавать секреты. Проще и легче его прикончить. Так что сладких снов, Кас. А знаешь, я ведь мог тебя и пощадить. Ты слишком жалок для мести. Я мог бы оставить тебя в твоем маленьком магазинчике, где бы ты до конца жизни предавался мечтам о власти, которую у тебя отняли. Это само по себе стало бы хорошим наказанием. Я был бы рад увидеть тебя лет через пятьдесят – по-прежнему пытающимся слепить конфету из того дерьма, в котором ты живешь.

Я беру «волшебную коробочку» из вещей Элис и ставлю на загаженный стол у кровати. Не стоит на этом циклиться. Отпусти ситуацию. Не думай ни о чем. У тебя это лучше всего получается.

У меня вошло в обыкновение крутить фильмы на компьютере Касабяна, который он использовал для производства нелегальных копий. В основном это старые гонконгские боевики про мастеров рукопашных и дрыгоножных дел: «Пять злодеев», «36 ступеней Шаолиня», «Грязный Хо». Или спагетти-вестерны, такие как: «Хороший, плохой, злой», «Великое молчание», «Четыре всадника Апокалипсиса». Звуки борьбы – даже если это киношные драки – странно успокаивают меня и помогают заснуть.

Теперь на мониторе мелькает другое кино, и я не помню, чтобы его включал. Это «Фицкарральдо» – немецкий фильм про сумасшедшего ирландца, который пытался перетащить речной корабль через гору в Амазонии и при этом чуть не погиб. Фильм следует расценивать как послание? Неужели его оставил Паркер? Но почему он не устроил на меня засаду после того, как вломился?

Я снимаю Веритас с цепи и делаю то, что хотел сделать еще ночью. Я побрасываю монету и спрашиваю: «Доктор Кински настоящий?» Поймав Веритас, я вижу на ней изображение, которое она никогда не показывала раньше: это Calopus. Представьте себе летающую росомаху, покрытую иглами дикобраза, с которых стекает яд такой мощи, что от него взгрустнулось бы даже Богу. Вот что такое Calopus. По гурту монеты змеится надпись на адском языке: «Если бы у жопы была своя жопа, то Кински – стал бы дерьмом, которое выходит из этой жопы». Не ожидал от нее такого. В подобном стиле Истина не характеризовала еще никого: ни демонов, ни ангелов, ни людей и ни зверей.