Профессор едва не упал со стула, когда двери собора открылись и на ступеньках появился задумчивый боец.

– Я здесь! – выкрикнул Тромб, оглядывая стройплощадку. – Камеру подключите? Или будем в прятки играть? Вы для меня сейчас как глас с неба: слышу, но не вижу!

Жора хихикнул, палец профессора коснулся клавиатуры, боец вздохнул:

– Здравствуйте, профессор.

Медведев кивнул. Разглядывая обрастающий деталями храм, вдруг вспомнил старый, советских времен мультфильм – «Вовка в тридевятом царстве». Только вместо Вовочки, попавшего в сказку, он представил себя. Попробовав отстраниться от реального мира, заглянул в виртуальный.

«Где заканчивается наша действительность и начинается программа? – думал он, все глубже погружаясь в прорисованный цифровой мир. – Разум. Интересно. А ведь нашего мира для них не существует, как и нас, пока мы не позволим им увидеть себя. Наша Вселенная для них непознаваема. А может и наш мир тоже для кого-то…»

– Профессор?! – рявкнул Тромб, озадаченно смотря с экрана.

– Дмитрий Степанович, вы с нами? – поинтересовался Бейрут, с тревогой вглядываясь в отсутствующее лицо Медведева.

Мысль исчезла, испугавшись громких криков. Перед глазами появилось худое веснушчатое лицо.

– Видок у вас ещё тот! – Жора укоризненно покачал головой. – Спать иногда нужно, не мальчик уже, – добавил он менторским тоном.

– И ты, Брут? – раздраженно прохрипел профессор, пытаясь успокоиться. – С вами я! С вами! – вдохнув полной грудью, он улыбнулся. – Вы что сегодня, сговорились? По очереди меня в старики записываете. Один все утро учит, другой…

Бейрут расплылся в улыбке.

– Что, боров достал? – кивнул он и тут же крякнул. Получив тяжелую оплеуху, обернулся, упираясь носом в напряженную грудь атлета.

– Ты, щегол, своей смертью не умрешь, – прошипел тот, плеснув ощутимым холодом почерневших глаз.

– Изыди, сатана! – шикнул Бейрут, испуганно разглядывая дымящуюся фигуру здоровяка.

– Голова гудит! – зажимая уши ладонями, Ванькин упал на свободный стул. Тот жалобно затрещал и с громким треском рассыпался.

Профессор кивнул в сторону Ильи:

– Меня начинает это пугать. Можешь в мозги ему заглянуть? – спросил он Бейрута и сам смутился своего вопроса.

– Вот этого-то я и боялся, – хакер скрипнул зубами. – Я же сказал, что не могу этим управлять!

– Не говорил, – спокойно возразил Медведев. – Как же ты в бачке сумел докричаться до меня?

– Там его дом, а дома и стены помогают, – промычал Ванькин, пытаясь приладить отвалившиеся ножки стула на место.

Бейрут демонстративно отвернулся.

– Достали вы меня этим мусорным бачком. Но Ванькин не собирался успокаиваться.

– Может, назовём его, – произнес он серьёзным тоном, – «парень из мусорного бачка»?

– Как у Стругацких, «Парень из преисподней», – поддержал Жора, но тут же сник.

Взгляд Бейрута запылал ненавистью. Еще секунда, и она материализуется, выплескиваясь из глаз огненной струей.

– Ладно, ладно, братишка, – примирительно вскинул руки Жора. – Когда все по уши в дерьме, глупо принюхиваться к чужим носкам.

Ванькин не слушал Жору и не смотрел на Бейрута.

– Нет! Нет! Лучше я буду звать тебя, – продолжал он, поднимаясь с пола, – дерьмовый парень! Кха! Ты не против?

Отойдя к двери, Илья уперся кулаком в косяк. Внезапно дернулся, выпучив удивленные глаза и становясь как будто чуточку ниже. Плита в том месте, где в неё упиралась его рука, повторяя контуры громадного кулака, заметно прогнулась.

Профессор непроизвольно опустил глаза и посмотрел на ноги Ванькина. Две глубокие воронки протаяли в полу прямо под его ботинками.

– Боже мой! – выдохнул Медведев. – Ты же мог провалиться на нижний этаж!

– Как этот, мать его, Илья Муромец! – вспомнил Жора и тут же пояснил. – Ну, тот, который тридцать лет дрыхнул, а потом проснулся.

– Быстро трансформируется, – озадаченно прошептал Бейрут. – Кто знает, что за программу в него встроил наш виртуальный визави? Надо бы его убрать от греха подальше, – продолжил он, глядя, как Ванькин выбирается из гигантских следов.

– Ёоо-ма-йо, – стонал тот.

Стоя на цыпочках, он сжался, как будто ждал, что в любой момент провалится сквозь бетонную плиту.

– Представляю лица соседей снизу, когда нижняя часть нашего друга… – Бейрут, с трудом сдерживая смех, прочертил в воздухе линию чуть выше пояса, – появится из потолока. Халат здесь, а всё остальное, ёоо-ма-йо, там! – прыснул он.

– Думаешь, это действие программы? – задумчиво промычал Медведев, и тут же ответил себе. – Сие, впрочем, очевидно. Разряд действует, но на всех по-разному. Кстати! Откуда информация, что Емельян пропал? – вспомнил он, пытаясь хоть как-то организовать развеселившуюся молодежь. «Чего ржут? Плакать пора начинать».

Жора смутился под серьезным взглядом, промямлив что-то нечленораздельное, поспешил отвернуться.

– Жучки! – начал Бейрут бодро. – В храме поставили, – сбиваясь, он сник и едва слышно забубнил. – Мы… Игорь…

– Емельян пропал? Вирусапиенс, нужно полагать, тоже? – голос Тромба растворился в крике возмущенного профессора:

– Вы что?! – вытаращил тот глаза. – Жучки в церковь? С ума сошли? До этого даже гэбэшники наверняка не додумались бы!

– Зря вы так о нашем брате. Нашему полковнику такое – раз плюнуть. Если нужно, он и черту в задницу камеру засунет, – улыбаясь, Илья поглядел на профессора.

Но тот уже забыл о церкви и о жучках.

– Пятнадцать лет создавать искусственный разум, а когда он появился, остаться в стороне, – задумчиво произнёс Медведев, разглядывая картины изменяющегося виртуального мира.

– Сегодня буду досыпать, а завтра к десяти часам в лабораторию, – заявил он. – Пора подключаться к перестройке в сети, а для этого нужно восстановить Берлогу.

– Я так понимаю, каждый приходит со своими инструментами? – радостно поинтересовался Жора. – Там ведь, кроме металлолома, ничего не осталось.

Профессор кивнул:

– У кого что есть.

Не у каждого есть возможность встретить своего прапра-пра– и еще много раз «пра-» дедушку. Но если такая возможность появилась, грех ее не использовать.

– Что тут у нас? – пробормотал Анатолий, разглядывая недовольную физиономию в зеркале.

Сквозь покрывшую стекло испарину смотрело решительное, злое лицо.

«Ни петь не хочется, ни пить» – утро началось необычно. Пытаясь вспомнить хоть одну шутку старого кинематографа, которые он так любил и которые так не любили окружающие, Анатолий неожиданно почувствовал лёгкое головокружение. Протянул руку к зубной щетке и, когда ее не оказалось на месте, вздрогнул. Пластиковый стаканчик стоит, а ее нет. Он отчетливо помнил, что минуту назад она была, а сейчас… Он ловил пальцами воздух.