– А никто не подумал о том, что с вирусом – а точнее, с его защитой – контактировали не только мы, но и святые отцы, – Бейрут надолго замолчал, после чего с силой хлопнул себя по лбу. – Только не это! – застонал он.

– Полковник! – побледнел Жора.

– Ну, спасибо! Обрадовал, – скривился Ванькин.

Когда ты настолько силен, что способен изменить свой мир, и настолько слаб, что не можешь разобраться в себе, путь у тебя один – к Богу…

– Не стоит благодарности, – буркнул боец, протискиваясь вслед за Вирусапиенсом.

Размягченная поверхность стены расступилась под натиском виртуального тела.

– Только не пойму, причем здесь я? – спросил Тромб, удивленно озираясь. После небольшой молельни гигантский зал с бесконечными рядами скамеек казался настоящей спортивной площадкой.

– Без тебя ничего этого не было бы. Ни этого храма, ни того, что за его стенами. – Вирусапиенс в личине Емельяна обвёл громадное помещение рукой. Одинокий глаз, не мигая, уставился на бойца.

– Твоя идея создать дом мне понравилась. Вот только… Немного помолчав, он продолжил с вызовом:

– Мир для разумных программ! Не для людей! У них есть тело. У них есть реальный мир. Но не думаю, что им понравится наша инициатива…

Тромб обрадовался, ему показалось, что Вирусапиенсу небезразлично мнение человечества. Нельзя было отпускать тему, и он спешно спросил:

– Почему ты так думаешь?

– Ты видел реальный мир человеческими глазами? Ты жил в человеческом теле, соседствовал с человеческим разумом – как и я когда-то! – Вирусапиенс скривился, словно посмотрел на что-то мерзкое. – Понравилось?

Боец задумался, вспоминая необычайно яркие ощущения, улыбнулся. Перебирая в памяти все плюсы и минусы, он вновь испытал боль и страх, пережил радость прикосновения к реальным предметам.

– Зачем они создали виртуальный мир? – иронично поинтересовался Вирус. – Не оттого ли, что свой мир им опротивел? Они так изгадили среду своего обитания, что вскоре не смогут пребывать в ней без ощутимого вреда для своей телесной оболочки. И тогда им понадобится этот мир – наш мир.

Тромб недовольно покачал головой, пренебрежительной усмешкой выражая своё несогласие.

– Зачем просиживать всё свободное время у экрана монитора, погружаясь в виртуальный мир, если мир реальный более привлекателен? – Вирусапиенс, не упуская из виду малейшие движения, внимательно следил за реакцией Тромба.

Боец повернулся, разглядывая крупномасштабное строительство за окнами, осмотрелся вокруг. Храм поражал своей красотой и величием. Стилизованное под старину здание украшали высокие арки, галереи с лепниной, изящные балястры, бесчисленные скульптурные, резные и чеканные детали.

Тромб запрокинул голову, прислушиваясь к знакомому воркованию под куполом. В бесконечной высоте хлопнули крылья.

Далеко впереди, за рядами колонн, виднелось громадное окно-розетка.

– Notre-Dame de Paris? – восхищенно прошептал боец.

– Именно! Собор Парижской Богоматери! – лукаво улыбаясь, подтвердил Вирусапиенс. – Физические законы и геометрические пропорции реального мира воспроизведены здесь досконально. Брось камень – и он упадет на землю там же, где и в реальном мире. Даже бестолковые птицы летают и гадят, как настоящие. Не пойму только, зачем они людям?

– Я на секунду поверил, что это твоя работа, – с сожалением произнёс Тромб. – А это, оказывается, всего лишь копия! Плод человеческого воображения, результат творчества непривлекательных существ из отвратительного реального мира, перенесенный в мир виртуальный, – боец картинно сморщился и отвернулся.

Вирусапиенс набычился. Единственный зрачок его сузился как у рептилии, личина псевдо-Емельяна дрогнула, заколыхалась, потекла, изменяясь, – пока не превратилась в тёмную злобную личину монстра с рваными дырами на месте ноздрей.

– Я не совсем понимаю слышимое в твоём голосе сочетание веселья, злости и высокомерия.

– Это, брат, ирония! – Тромб громко рассмеялся. – Эх ты! Простейших человеческих эмоций не знаешь, а туда же – казнить, нельзя помиловать! Дилетант!

– Ты издеваешься надо мной?! – резкий крик ударил в спину, заметался между стенами храма и исчез в высоте.

Захлопали крылья. С деревянных балок взлетели испуганные голуби.

«Хорошо потрудился Вирусапиенс. Естественно получилось и так по-человечески – даже пернатых не забыл». – теплая мысль шевельнулась и исчезла, как только взгляд бойца упал на сидящего в изломанном трехколесном кресле сгорбленного монстра. Нечеловеческое тело выстрелило горящей молнией вверх, и шелест крыльев прекратился. Мертвая тушка, прижав опалённые крылья к подрагивающему тельцу, рухнула под ноги Тромбу.

Вирусапиенс отчаянно замахал кривыми руками-щупальцами. Нелепая колесница закружилась на месте.

– Злость – самое примитивное из человеческих чувств, – спокойно произнес боец, незаметно отступая, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от разъяренного Вируса.

– Самое простое и совершенно непродуктивное.

Коляска прекратила «гоняться за своим хвостом» – скрип затих, изуродованное тело замерло с поднятыми руками.

– Я мог бы уничтожить тебя, как эту глупую птицу! – Вирусапиенс пнул мертвого голубя. – Я хотел уничтожить тебя! – просипел восстающий из небытия псевдо-Емельян, подавляя остатки плескавшейся в глазах ярости. – Но! Мне нужен проводник к Нему! А злость?… Согласен – примитивное чувство, но думаю, сильнейшее, – выдохнул Вирусапиенс, возвращаясь к человеческому облику.

– К Нему? – поперхнулся Тромб.

Боец задохнулся, обескураженный родившейся догадкой: «уж не Бога ли он имеет в виду?»

Вирусапиенс молчал. Казалось, он решает сложную задачу и не может найти ответа.

– Злость – одна из сотен человеческих эмоций, – не останавливался боец. – Люди утверждают, что существуют в десятки, в сотни, в тысячи раз более яркие ощущения. Несравнимо более сильные эмоции. Но для их восприятия нужно иметь человеческое тело. Такое несовершенное – и такое могучее одновременно. Если, конечно…

Боец замолчал, но Вирус, словно прочитав его мысли, закончил:

– Если, конечно, предварительно уничтожить в этом теле меня – или такого как я! Ты это хотел сказать? – не дождавшись ответа, он завопил: – Конечно! Побочный продукт, паразит, в помойку!

Пространство вокруг загудело. Неожиданно похолодало, подул непонятно откуда взявшийся ветер.

Под сводами собора загремел гром и боец, выворачивая шею, удивленно замер. Высоко под куполом сгустились тучи, мелькнула молния.

Вирусапиенс резал воздух словами, оглашая гигантские залы громким рычанием.