на берег и обустроить там новую базу. Спартанцы полагали, что «смогут захватить этот слабо защищенный и плохо снабжаемый продовольствием пункт, не вступая в опасную морскую битву» (IV.8.11). Вообще, избранная ими стратегия не была лишена здравого смысла, но последовать ей на практике было нельзя, поскольку спартанцы никак не сумели бы перекрыть проливы{6} (карта 15). Так как ширина южного пролива составляла около 1300 метров, а глубина – более шестидесяти, его невозможно было блокировать даже силами всего пелопоннесского флота. Поэтому единственным способом защитить гавань, которым располагали спартанцы, было морское сражение, в котором их шестидесяти кораблям противостояли бы сорок афинских – соотношение, более чем удовлетворительное для афинян, но по всем признакам никак не устраивавшее спартанцев. Как именно они собирались задержать афинян, остается для нас загадкой, но в любом случае их план был либо плохо составлен, либо негодно выполнен. Спартанцы разместили на Сфактерии 420 гоплитов вместе с подручными из илотов под командованием Эпитада. Теперь, если афинский флот все же проникнет в Наваринскую бухту – а мы знаем, что вышло именно так, – воины на острове станут заложниками судьбы и неприятеля.

Тем временем Демосфен вытащил на берег и загородил три оставшиеся у него триремы, чтобы уберечь их от вражеского флота. Не имея возможности раздобыть привычное для гоплитов снаряжение во враждебных и обезлюдевших землях, он экипировал гребцов со своих кораблей, которых насчитывалось чуть менее шести сотен, плетеными щитами. Однако вскоре к афинянам подошел мессенский пиратский корабль, доставивший им оружие и сорок гоплитов – подмога, о которой Демосфен, вероятно, позаботился заранее. Теперь в его распоряжении должно было быть не менее девяноста гоплитов, включая тех из них, что находились на пяти кораблях, переданных ему в самом начале, по десять гоплитов на каждом. Но даже так афинские защитники форта по числу воинов и их вооружению сильно уступали неприятелю.

Бóльшую часть своих воинов Демосфен разместил под защитой укреплений на случай атаки со стороны материка. Сам он с шестьюдесятью гоплитами и небольшим количеством лучников взял на себя более трудную задачу: оборонять наиболее уязвимый с моря участок побережья на юго-западной оконечности полуострова. Демосфен и его бойцы расположились у самой береговой кромки.

МОРСКОЙ ТРИУМФ АФИНЯН

В своей речи накануне битвы Демосфен напомнил воинам простую истину о тактике морского десанта тех лет: «Вам, афиняне (я убежден в этом), из опыта известно, какая неразрешимая задача высадка с кораблей пред лицом врага, если он стойко сопротивляется и не отступает, не опасаясь ни силы прибоя, ни грозного натиска кораблей» (IV.10.1). Спартанцы атаковали именно в том месте, где предполагал Демосфен, под командованием храброго Брасида, который был ранен и лишился щита. Но афиняне держались твердо, и после двух дней боев спартанцы отступили. На третий день после начала битвы со стороны Закинфа прибыли Софокл и Евримедонт. Их флот вырос до пятидесяти трирем после того, как к нему присоединилось несколько хиосских кораблей, а также суда из Навпакта. Спартанцы выжидали, готовя свои корабли к битве внутри гавани. Последовавшее сражение закончилось безоговорочной победой афинского флота и катастрофой для спартанцев, чье мужество проявилось главным образом в том, что они в полном вооружении заходили в полосу прибоя за своими разбитыми и покинутыми триремами, пытаясь не дать афинянам оттащить их на буксире. Афиняне установили трофей победы и беспрепятственно обошли на кораблях спартанских гоплитов, которые оказались отрезанными и запертыми на острове Сфактерия.

Значение и последствия этой потрясающей морской победы невозможно переоценить. Когда спартанцы поняли, что спасти их воинов не удастся, они тотчас же решили просить о перемирии в Пилосе, в ходе которого они могли бы договориться о прекращении боевых действий в целом и о возвращении воинов, застрявших на Сфактерии. Нам может показаться удивительным, что столь воинственное государство, как Спарта, захотело заключить мир лишь ради освобождения 420 пленников. Но эти пленники составляли одну десятую часть от всего спартанского войска. По меньшей мере 180 человек из их числа были спартиатами – представителями лучших спартанских родов. В государстве, где действовали строжайшие евгенические нормы, а младенцев с дефектами убивали, где разделение мужчин и женщин в самом благоприятном для зачатия детей возрасте гарантировало эффективный контроль над рождаемостью, где кодекс чести требовал от воинов предпочитать смерть позору и где представители элиты заключали браки исключительно между собой, забота о выживании даже 180 спартиатов была не просто сентиментальным жестом, но насущной практической потребностью.

По условиям перемирия афиняне могли продолжить блокаду Сфактерии, но не должны были ее атаковать, а вместо этого обязывались разрешить доставку продовольствия и питья для тех, кто оказался запертым на острове. Спартанцы, со своей стороны, обещали не нападать на афинский форт в Пилосе и не посылать тайком корабли на остров, а также соглашались передать 60 своих боевых судов афинянам в залог. На афинской триреме посланники Спарты отправились в Афины для мирных переговоров; перемирие должно было сохраняться до их возвращения, после чего афинянам надлежало вернуть спартанцам их корабли в том же состоянии, в котором они их получили. При малейшем нарушении этих условий перемирие прекращалось, и это давало афинянам прекрасную возможность извлечь из соглашения выгоду: если переговоры закончатся провалом, они легко смогут заявить, что договор был каким-либо образом нарушен, и оставить спартанские корабли у себя. Однако спартанцы были не в том положении, чтобы отказываться от условий афинян, даже при наличии в них такой опасной лазейки.

СПАРТА ПРЕДЛАГАЕТ МИР

Спартанцы представили афинскому собранию свои условия мира, признав текущий перевес за афинянами, но при этом напомнив им, что их победа не является результатом коренных изменений в балансе сил. Афиняне проявят мудрость, заключив мир с позиции собственного преимущества. Спартанцы выдвинули идею оборонительного и наступательного союза с Афинами в обмен на освобождение пленников на Сфактерии. Так как о передаче друг другу территорий не было сказано ни слова, афиняне сохраняли за собой контроль над Эгиной и Миноей, а также позиции на северо-западе. В то же время они отказывались от любых притязаний на возвращение Платей.

Можно было бы ожидать, что афиняне примут предложение спартанцев, ведь это, казалось, был тот самый мир, каким его видел Перикл еще в начале войны. Но далеко не очевидно, что все обстояло именно так. Цели Перикла были по большей части психологическими. Он хотел убедить спартанцев в том, что для разгрома Афин у них попросту не хватит сил. Однако речь спартанских послов перед собранием показала, что они не усвоили урок и по-прежнему считали преимущество Афин результатом стечения обстоятельств, которые могут перемениться в любой момент. «Неудача постигла нас не оттого, что мы лишились военной силы или, наоборот, злоупотребили ее мощью, но потому, что в обычных обстоятельствах ошиблись в расчете на эту мощь. Подобное может случиться со всяким» (IV.18.1).

Афиняне наверняка понимали, что, получив обратно своих заложников, Спарта cможет возобновить войну в любой подходящий момент; в 425 г. до н. э. они пришли к заключению, что, пока люди на Сфактерии находятся в их власти, Афинам практически гарантирован мир. Но афиняне «требовали гораздо большего» (IV.21.2), пишет Фукидид, имея в виду, что их одолевали жадность, честолюбие и стремление к расширению своих владений. Впрочем, этот вывод нельзя назвать бесспорным, ведь у афинян имелись все основания желать чего-то большего, чем спартанские заверения в добрых намерениях и в союзе, прочность которого зависела от прочности все тех же добрых намерений. Но даже если предложение о мире и дружбе было совершенно искренним, спартанцы, выступившие с ним, могли не удержаться у власти. Именно непостоянство внутренней политики в Спарте способствовало разжиганию текущего конфликта; сторонники войны также оказались достаточно сильны, чтобы отклонить мирное предложение Афин в 430 г. до н. э. Почему бы воинственным настроениям вновь не взять верх после того, как минует непосредственная угроза? Любой разумный афинянин хотел бы более твердых гарантий, чем те, которые были предложены.

Неудивительно, что граждан, высказавшихся против спартанского предложения, возглавил Клеон, который выдвинул встречное предложение: запертые на Сфактерии спартанцы должны сдаться в плен, после чего их доставят в Афины и будут удерживать там в качестве заложников. Он также требовал, чтобы спартанцы передали афинянам Нисею и Паги, порты Мегар, Трезена и Ахеи, поскольку все эти территории спартанцы