с другими лондонскими философами и учеными. Ночами часто продолжал работать, так как всю жизнь страдал бессонницей, что физически и психически изматывало его (хотя в итоге не помешало ему дожить до глубокой старости).

Узнав адрес ученого у секретаря Лондонского королевского общества (куда он регулярно отправлял свои работы), я заодно спросил у него, как научное сообщество относится к творчеству Спенсера. В ответ тот лишь пожал плечами: многие члены общества с интересом читали работы ученого и даже живо обсуждали их в своем кругу. Но статуса признанных научных трудов эти трактаты не имели. Несколько раз Спенсера приглашали выступить на заседаниях академии с тезисами из его работ, но он всегда отказывался. Буквально все, включая даже тех, кому нравились его идеи, считали ученого редким чудаком.

Я быстро нашел нужное место: это был приличный дом с большими квартирами и высокими потолками. Несколько раз позвонил в дверь, но реакции не последовало. Решив, что ученый вышел по делам, я уже развернулся, и как раз тут раздался скрип туго открывающихся чугунных замков. При виде меня лицо ученого вытянулось от удивления, затем превратилось в недовольную гримасу. Впрочем, я был прилично одет и вряд ли похож на грабителя.

– Кто вы такой? Что вам от меня нужно?

Внешность Спенсера была не то чтобы неприятной или грубой, а скорее очень своеобразной. В сорок с небольшим лет его голова была уже совершенно лысой, но зато по бокам его лицо было обрамлено огромными полуседыми бакенбардами. Я невольно подумал, что на его голове было не меньше волос, чем у человека с обычной прической, но природа распорядилась так, что все волосы у Спенсера собрались не на черепе, как у всех, а на висках и скулах. Его взгляд напоминал взгляд безумца. Этот человек был словно комок нервов.

Я вежливо объяснил причину моего визита, заодно показав свои американские документы и удостоверение издательства. Спенсер некоторое время не мог мне поверить, явно принимая меня за мошенника, который под выдуманным предлогом зачем-то хочет проникнуть к нему. Лишь после исчерпывающего ответа на целый ряд вопросов я был приглашен войти. Не могу сказать, что моя новость сильно обрадовала его. Конечно, ему было приятно принять чек, но условия его получения (право на эксклюзивную публикацию за океаном всех его прошлых и будущих работ) у хозяина явно вызывали сомнения. В конце концов, внимательно прочитав все страницы контракта и задав множество вопросов (тем самым показав, что он отнюдь не был безумцем, несмотря на его психический взгляд), ученый в итоге не только поставил свою подпись, но и (проявив некоторое радушие и гостеприимство) закипятил чайник, затем разлил душистый цейлонский чай в два больших стеклянных, с медной оправой, стакана. Во время чаепития я внимательнее рассмотрел обстановку квартиры. Она показалась мне довольно богатой, и я сказал об этом хозяину.

– Проедаю денежки моего покойного отца. Получил наследство лет десять назад, но оно уже почти закончилось. Мне сильно помогает то, что я так и не завел семьи и не собираюсь.

– Но с сегодняшним огромным авансом вы надолго забудете о любых материальных трудностях.

– Какая разница. Дело не только в деньгах. Меня раздражает шум, постоянное общество людей вокруг меня. Мне нравится мой образ жизни, и я не планирую ничего менять.

Я решил сменить тему, но перед тем, как перейти к сути, не мог не задать вопрос:

– Я не первый раз приезжаю в Лондон. Лет десять назад был здесь: встречался с Карлом Марксом, немецким евреем, революционером. Вы с ним не знакомы?

– Что?! С Марксом?! Увольте! Не встречался и не имею ни малейшего желания. Если я с кем-то общаюсь, то только чтобы обменяться интересными идеями. А весь этот социализм, по мне, и яйца выеденного не стоит. Глупость и фантазии от начала и до конца.

– Почему же? Все больше людей подхватывают это учение, следуют за ним. Что плохого или неправильного в социальной справедливости?

– На словах звучит привлекательно. Но на практике эта идея нежизнеспособна как минимум, а точнее – вредна. Понимаете, я не против благотворительности. Помощь ближнему прекрасна, и в любом нормальном обществе она должна быть. Но если помощь принимает форму постоянного насильственного перераспределения всех ресурсов от сильного к слабому, то она никак не может быть центром политики, устройства общества. Это противоречит самой сути природы.

– В чем же противоречие?

– Общество в своем развитии всю историю движется по тому же пути, что и биологическая эволюция. В природе все конкурирует со всем. Выживают, передают свой наследственный материал следующему поколению лучшие – наиболее приспособленные к окружающей среде. Так же и только лишь в здоровой конкуренции между людьми (конечно, не грубой, разрушительной, а в рамках законов и этических принципов) возникает прогресс, движущий развитием общества. Представьте себе, что где-то наступил социализм, всеобщее равенство, о котором грезят все эти утописты марксы. Минимальный уровень благосостояния тебе обеспечен, но и выше средней планки ты прыгнуть тоже не можешь. В чем тогда будет состоять мотивация человека к постоянному саморазвитию? Пройдет немного времени, буквально несколько лет, и подобное общество начнет стремительно деградировать. Через пару поколений оно откатится в своем развитии на столетия назад. Честная справедливая конкуренция – вот главный и единственный работающий механизм природы, развития, эволюции.

Спенсер говорил с убежденностью, напором. И еще, как мне показалось, как и многие британцы того времени, свысока и даже с небольшим сочувствием смотрел на иностранцев – таких, как я. Разумеется, по их мнению, другие нации стояли на более низкой ступени развития, чем нынешние властители мира. Возможно, чтобы немного сбить эту его спесь, я неожиданно переменил тему:

– Господин Спенсер, я знаю, что вас считают эрудитом и знатоком многих научных областей. Как это возможно: ведь говорят, что вы никогда нигде не учились?

Ученый неожиданно резко вскочил со стула и начал нервно ходить из угла в угол.

– С какой стати все досаждают мне этим дурацким вопросом? Я тысячу раз отвечал на него. Я родился в городке Дерби – явно не центре научного мира. Мой отец, инженер, в то время работал школьным учителем. Я часто болел, поэтому в школу меня так и не отдали. Отец приносил мне домой кипу книг, учебников, а я один, в тишине все это изучал. Однажды все же пришел на урок в школу и с удивлением обнаружил, что в моих знаниях я ушел далеко вперед по сравнению со сверстниками. Юношей, без аттестата об окончании школы, поехал в университет Кембриджа и там блестяще сдал вступительные экзамены. Меня все хвалили, но я решил, что в этом городе слишком много людей, суеты. Собрал вещи и вернулся домой, в Дерби, где спокойно изучил весь кембриджский курс по