марксистскую схематичную интерпретацию этапов всемирной истории как чрезмерно упрощенную, насквозь пропитанную идеологией и, в конце концов, элементарно не соответствующую известным фактам. Таким образом, Карл Маркс ныне не признан ни великим философом, ни выдающимся историком, ни правым в своем главном тезисе экономистом.

При этом марксизм не как наука, а как целостная идеология, видение жизни, сохранил явную популярность и сейчас, в XXI веке. Немало предсказаний немецкого мыслителя сбылось: и о неизбежном нарастании материального расслоения общества по мере развития технологий (сегодня 1 % людей в мире владеет 70 % мировых богатств, чего не было даже во времена Маркса); и о никуда не девшемся остром противоречии интересов работодателей и наемных сотрудников; и о неизбежных примерно раз в десять лет циклических кризисах мировой экономики. Несмотря на большое количество провалившихся в прошлом кровавых коммунистических экспериментов, сама идея социального, ориентированного на благо всех граждан (а не только правящей верхушки) гармоничного общества в итоге была успешно реализована на практике в нескольких развитых странах Европы (Скандинавия). Такое относительно равное и «справедливое» общество и сегодня кажется привлекательным огромному количеству сторонников «новых левых» идей во всем мире.

Несмотря на поражение социалистического лагеря стран в XX веке, вполне возможно, что общества, построенные на в чем-то схожей с марксизмом идеологии, будут не раз возникать и в будущем.

Глава 8

Эволюция и новая этика

(Герберт Спенсер)

Место: Лондон, Великобритания

Время: 1865 год

Столица Британской империи за десятилетие, прошедшее после моего предыдущего визита, изменилась незначительно. Экономический кризис предыдущего десятилетия, который оказался глубоким в других странах Европы, здесь, в Англии, продлился лишь считаные месяцы, после чего экономика и новое индустриальное общество самой мощной тогда страны мира возобновили привычный рост. Улицы благополучного центра Лондона стали еще многолюднее; магазины и офисные здания оформлены богаче, чем прежде. На башне здания Вестминстерского дворца на берегу Темзы, где много веков заседал Парламент, появились огромные часы (Биг-Бен), сразу ставшие одним из самых узнаваемых в мире символов Лондона. Наконец-то городские власти обеспокоились уборкой улиц: город стал заметно чище; нищета бедных жителей мегаполиса (в основном переместившихся на окраины столицы) во время прогулки по центру Лондона теперь куда меньше бросалась в глаза.

Викторианская эпоха в Англии приближалась к своему расцвету. Единственная страна – конкурент Британии в мире, США, временно была разорена тяжелой гражданской войной между Севером и Югом; ведущие страны Европы отставали в своем развитии от Британии на десятилетия. Предсказанной жителем Лондона немцем Карлом Марксом скорой рабочей коммунистической революции нигде пока не свершилось: более того, в Англии даже предпосылок для нее теперь стало меньше, чем было десять-пятнадцать лет назад. Положение рабочих в целом не ухудшалось, как предсказывал Маркс, а скорее понемногу облегчалось. Все больше предприятий переходили с 14-часового к 12- и даже 10-часовому рабочему дню при том же уровне заработка. Вводились облегченные нормы детского труда; работа высококвалифицированных инженеров и технологов хорошо оплачивалась. Но деятельность полуподпольных «революционных кружков» не пошла на спад, а усилилась. Их участники рассматривали текущую благоприятную ситуацию в экономике как временную, за которой неминуемо последуют кризисы, еще более глубокие, чем когда-либо. Все больше рабочих вовлекалось в подобные «пролетарские союзы». Но в целом настроения широких кругов британского общества и взгляд людей в будущее в то время стали более позитивными.

Колоссальный прогресс в Европе тех лет наблюдался в науке: его двигателем были британские университеты, лаборатории, а также Лондонское королевское общество (Академия наук). В середине XIX века цивилизованное человечество уже вовсю использовало преимущества железных дорог и паровой энергии; стояло на пороге овладения электричеством и открытия таблицы химических элементов. В 1859 году английский ученый-натуралист широкого профиля Чарльз Дарвин опубликовал работу «Происхождение видов путем естественного отбора». Это был редкий случай, когда серьезная, глубокая научная работа спустя считаные недели стала мировой сенсацией. Революционную теорию Дарвина о биологической эволюции обсуждали во многих странах – причем не только ученые, а прежде всего журналисты, широкая публика вплоть до домохозяек. Хотя сам Дарвин интересовался сугубо научным аспектом этой важной проблемы, для миллионов людей идея о том, что человек был создан не Богом, а природой, став результатом долгой, многоэтапной «слепой» эволюции, вызывала весь спектр эмоций и суждений: от поддержки со стороны атеистов до абсолютного неприятия такой концепции религиозными людьми (к слову, сам Дарвин почти всю жизнь был верующим, отойдя от религии лишь в старости, и в своих трудах нигде не противопоставлял науку и религию).

Интересно, что Дарвин в направлении своих исследований был далеко не одинок. Еще раньше схожую (но с неточностями, из-за которых он не признан первопроходцем) теорию опубликовал француз Ламарк. Одновременно и параллельно с Дарвином над абсолютно такой же теорией работал друг Дарвина, английский зоолог Уоллес. Но труд Дарвина вышел первым и, что важно, был иллюстрирован богатым фактическим материалом, собранным автором во время его пятилетнего кругосветного путешествия, поэтому научное первенство было отдано ему. Менее известно то, что к похожим выводам о происхождении видов, причем раньше Дарвина, пришел еще один лондонский ученый, который даже не был биологом. Концепция эволюции его интересовала как философский подход: прежде всего он видел в ней объяснение натуры человека и принципов развития науки и общества. Удивительным было и то, что этот исследователь не имел образования вообще (даже школьного!). При этом сам Дарвин восхищался этим весьма необычным человеком (которого звали Герберт Спенсер) и даже называл его «величайшим умом эпохи».

В этот раз мне выпало быть помощником крупного американского журнального издателя. Ему случайно попались работы Спенсера (в то время малоизвестного философа): прочтя их, он решил, что эти трактаты современны и актуальны, как никакие другие. Он прислал со мной личный чек на семь тысяч долларов (огромная сумма по тем временам) в оплату за эксклюзивное право на публикацию в Америке уже написанных и всех будущих работ исследователя. Я знал, что Спенсер не был избалован вниманием читающей публики в Англии и нуждался в средствах, поэтому я спешил найти и обрадовать ученого столь приятной для него новостью.

Договориться о встрече со Спенсером заранее мне не удалось. Он нигде не работал; часто менял съемные квартиры, так как считал, что его соседи везде ненавидят его и задумывают причинить ему вред. Он жил один, почти ни с кем не общаясь. Каждое утро почтальон приносил ему огромную кипу изданий: ученый несколько часов в день до обеда уделял тщательному прочитыванию всех важных газет, а также научных и прочих журналов. Спенсер хотел быть в курсе абсолютно всех значимых новостей из самых разных сфер жизни. После обеда и прогулки в одиночестве он садился за написание собственных работ. Вечерами изредка выбирался в театры, иногда ужинал