Иван глянул на часы, которые показывали начало десятого. Несмотря на то что прошлой ночью он не выспался, сна не было ни в одном глазу. Адреналин, однако. Он решил, что, пожалуй, для начала посмотрит запись еще раз сам. Ноутбук, в который он предусмотрительно перегнал видео, валялся на заднем сиденье машины. Не самое умное решение, с учетом криминальной обстановки в городе, но ему было лень таскать туда-сюда довольно тяжелый портфель, а тонированные стекла его железного друга не позволяли рассмотреть, оставлено что-то в салоне или нет.

Накинув куртку, он, как был, прямо в тапочках, сбежал по лестнице, выскочил во двор и щелкнул брелком сигнализации. «Тойота» дружелюбно подмигнула хозяину, приветствуя его, и пустила в свое уже изрядно остывшее, но гостеприимное нутро. Удивилась, правда, что он открывает не водительскую дверцу, а заднюю, но спорить не стала.

Иван нырнул в салон, пошарил рукой по заднему сиденью и застыл в недоумении. Ноутбука там не было. Включив фонарик на айфоне, он осветил нутро машины, проверил передние сиденья, коврики и затем багажник. Он точно помнил, что перед отъездом из порта закинул портфель с ноутбуком в машину. Или в спешке и растерянности оставил на столе в кабинете?

Это нужно было срочно проверить. Подниматься вверх за ботинками было лень. Иван впрыгнул на водительское место, завел мотор, и машина, рыча, слетела с газона, на котором ночевала, и поехала прочь. Из тени, отбрасываемой козырьком последнего подъезда, выступила темная фигура, которая задумчиво проводила взглядом уехавшую машину, затем подняла глаза на ярко освещенные окна корсаковской квартиры (выбегая во двор на минуточку, он даже и не подумал выключить свет), а затем задумчиво перевела взгляд на темнеющие окна этажом выше.

Принятие решения требовало долгого перекура. Человек поглубже натянул капюшон, потому что начал замерзать на сыром ветру, закурил сигарету и задумался. Именно Корсакова в своей нынешней ситуации он опасался больше всего. Он уехал, и этим можно было воспользоваться. Но надолго ли? Судя по тапкам и взъерошенному виду, он вполне мог отправиться в круглосуточный магазин, скажем, за водкой. Поэтому стоило набраться терпения и подождать, пока он вернется, выпьет бутылку и уснет. А пока понаблюдать за той, другой квартирой, которая интересовала его больше всего.

Как и следовало ожидать, сторожа спали. Это в полдесятого вечера… Иван открыл ворота со своего стационарного брелка, подъехал ко входу в контору и с горечью убедился, что его поздний визит остался незамеченным.

«Вот ведь Большаков, скотина, — внезапная ярость плеснула в мозг, выжигая огненную дорожку. — Я же русским языком сказал, с сегодняшнего дня профессиональную охрану нанять. Увижу завтра, в рыло дам. Не понимают по-другому».

Даже не пытаясь соблюдать тишину, он зашел в здание конторы, включил везде свет и прошел в свой кабинет, громко топая и хлопая дверями. Он поступал так не из страха, а из вредности. Ему было интересно, когда сторожа, которые, судя по всему, успели хорошенько принять на грудь, поймут, что в порту кто-то есть.

В кабинете ноутбука тоже не оказалось. Иван проверил все, даже под стол залез, в принципе, понимая, что выглядит глупо. Сцепив зубы, он включил стоящий на столе стационарный компьютер, загрузил видеотеку с записями с камер и не поверил собственным глазам. Вчерашней записи в архиве не было. Предыдущие были на месте, и сегодняшняя тоже, а вот вчерашней нет.

Уже понимая, что случилось непоправимое, он зачем-то прошел в кабинет Селезнева, включил его компьютер и зашел на сервер уже оттуда. Результат тот же. Запись за вчерашний день исчезла.

Иван растер лицо, вернулся в свой кабинет и задумался. Решение, что делать дальше, было очевидным. Он пощелкал мышкой и включил видео за сегодня. Отмотал на то место, где было видно, как он сам идет к воротам, закидывает ноутбук в машину, садится за руль и уезжает. Затем остановил ускоренный просмотр и начал вглядываться внимательно. На записи не происходило ничего необычного. Спустя примерно с полчаса после его отъезда вышел из конторы, сел в машину и уехал красный измученный Большаков. Корсаков хотел было ругнуться из-за невыполненного поручения, но вспомнил, что сам отпустил главного инженера домой. Тот выглядел совсем больным. Рабочий день в черно-белом варианте и без звука шел своим чередом. Досмотрев до того места, где он полчаса назад приехал к воротам порта, Иван выключил запись и компьютер и задумчиво уставился в окно. За весь день в контору не входил никто чужой. Даже рабочие, знавшие, что ни начальника, ни главного инженера нет на месте, туда почти не заходили. А это значит, что проникнуть в его кабинет и стереть запись с сервера могли человек десять, от силы пятнадцать. И все они были СВОИ.

Находиться одной в темной квартире было страшно. Минут через десять Лида уже жалела, что не воспользовалась приглашением соседа и не осталась у него на ночь. Правда, она все равно не представляла, как бы это получилось. В его квартире был только один диван, совсем не широкий, а потому совместный ночлег превратился бы в неразрешимую проблему.

То есть Лида, конечно, понимала, что проблема имела решение. Чисто мужское решение. Мужчины же просто относятся к таким вещам. Вот только она к такому повороту событий была не готова. В ее жизни был всего один мужчина — привычный, с юности любимый муж Славик, внезапно оказавшийся подлецом. Лида отдавала себе отчет, что с таким минимальным опытом в мужчинах совсем не разбирается. Это была «чужая земля», терра инкогнита, на которую лучше не ступать, чтобы избежать ненужных разочарований.

Что может дать ночь с соседом? Опыт? Так для чего он нужен? Надежду на будущее? Глупо в тридцать лет питать какие-то надежды. Чай не девочка. Сиюминутное удовольствие? Так до них Лида была не охоча. В общем, правильно она сделала, что ушла ночевать к себе. Вот только если бы еще не было так страшно одной в темной квартире.

Не включая света, она щелкнула чайником и неторопливо заварила себе чаю. С горячей чашкой, исходящей ароматным шоколадным паром (в супермаркете она поддалась искушению и купила английский чай с шоколадом, невесть как занесенный судьбой на полки захудалого магазина. Он оказался вкусным, а пах просто умопомрачительно), Лида подошла к окну и аккуратно выглянула наружу, стараясь особо не высовываться из-за занавески.

Неправильной формы многоугольник двора белел внизу. Картина была непривычной, такого вида из своего окна Лида еще не знала.

«Да ведь снег пошел, — поняла она. — Впервые за эту зиму. До Нового года всего ничего, так что снег воспринимается как новогоднее чудо».

Клумбы с пожухлой почерневшей травой и высохшими остовами цветов теперь были надежно укрыты белой пеленой. Тротуар еще не затянулся полностью, поэтому сверху смотрелся как изысканное причудливое кружево, то ли бельгийское, то ли вологодское.

Кружево плела бабушка ее подруги. Лида как-то провела вместе с маленькой Лизой две недели в деревне вместе с Васькой. Дочка тогда так наела щеки на козьем молоке, что они у нее, трехлетней, смешно торчали из-за ушей, если сзади смотреть. У нее осталось в памяти смешное Лизино заявление, которое она сделала спустя десять минут после приезда. Сидела на деревянной лавке у входа в дом, смешно болтала ногами и думала о чем-то детском, а потом вдруг сказала, обращаясь к кому-то невидимому: