А теперь еще этот поцелуй. Он желал Верити Вингейт. Причем с самой первой их встречи, если говорить откровенно. И вот теперь она у него в руках, но не так, как в его фантазиях. Теплая, нежная, но отвергающая его, потому что перед нею встал выбор: выйти за него или иметь дело с разрушительными последствиями, и она избрала неверный путь. Действуй он осторожнее, он мог бы заставить ее захотеть его, а значит, согласиться. Но теперь уже поздно что-то менять, да и пристало ли джентльмену заманивать барышню в ловушку?

Уилл наклонился и прижался к ее губам. Его ладони скользнули на ее талию, она обвила его шею руками. Он почувствовал, что она, несмотря ни на что, отвечает ему, губы ее распахнулись, и он проник в ее рот языком.

Он уже знал, какова она на вкус, начал понимать язык ее тела, изгибающегося ему навстречу. Она запустила пальцы в его шевелюру и принялась гладить затылок. Возбуждение нарастало в ней, и в нем тоже. Спальня – единственное место, где они могли бы поладить.

Он обхватил ее ягодицы, она еще плотнее прижалась к нему и вдруг замерла. Даже сквозь платье она ощутила его восставшее естество, и, невзирая на всю свою невинность, она, похоже, знала, что это такое. Видимо, столь откровенное бесстыдство поразило Верити. Уилл хотел было отпустить ее, но она поднялась на носочки и очень медленно скользнула вниз по его телу. Только потом она отстранилась от него, и он едва сдержал стон.

Глаза Верити превратились в два блюдца, зрачки расширились, губы были распахнуты. Ее соски напряглись и проступали через тонкую ткань платья, и от этого зрелища у него из груди вырвался стон возбуждения. Уилл успел замаскировать его, сделав вид, что закашлялся. От такого проявления похоти любая самая дерзкая девственница бросилась бы наутек. Выходит, она все же не имела понятия, как он себя ощущает.

Он снова прочистил горло.

«Возьми себя в руки, приятель, а то как бы она не решила, что ты болен чахоткой».

Верити отошла от него, полыхая как факел.

– Я буду скучать по нашим поцелуям, – прошептала она. – Понимаю, порядочные девушки в таком не признаются, и это еще раз доказывает, что мы правы в своем решении. Уверена, герцогини никогда не говорят о подобных вещах. Они наверняка лишены всех человеческих слабостей, их тела и те функционируют не как у простых людей. Возможно, дети у них появляются на свет не во время родов, но прибывают в дома розовыми и идеальными прямо в атласных колыбельках по специальному распоряжению геральдической палаты.

Она шутила, лишь бы успокоить расшалившиеся нервы. Уилл представил себе, как его герцогиня за ужином обсуждает с герольдмейстером ордена Подвязки доставку малышей. Этому герольду лет эдак за пятьдесят, но держится он как девяностолетний старик – такой же чопорный и закостеневший. И он даже бровью не ведет, эта тема для него не в новинку. А потом процессия герольдов выстраивается перед герцогом с колыбелью, приподнимает ее и ставит к ногам господина под грохот труб. Эта картина рассмешила его.

– Герцогини ничем не отличаются от прочих представителей рода людского, – проговорил Уилл, едва скрывая веселье. Да что с ним такое? Геральдическая палата – основа основ истеблишмента, и это явно не тема для насмешек. Верити Вингейт заразила его своим легкомысленным чувством юмора, никто и никогда не заставлял его столько смеяться. Поцелуи, шутки, ум, эти карие глаза…

– Верити. Мы можем попытаться. Подумайте еще, утро вечера мудренее…

Он прочел ответ по ее глазам до того, как она произнесла «нет». В их глубине полыхнул огонь и гнев.

– Я доверилась вам, Уилл, думала, что вы не станете склонять меня к перемене мнения. Какая же я дура, решила, что мы действительно можем стать друзьями… целующимися друзьями. – Она покачала головой, недовольная и им, и собою. Он видел, как она расправляет плечи, предпринимает усилие, чтобы голос ее зазвучал спокойно и деловито. – Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вас ни в чем не винили, ваша светлость, и я даю вам свое дозволение говорить все, что нужно, но ни видеть вас снова, ни слышать вас я больше не желаю.

Ее реверанс сделал бы честь любой придворной даме. И в тот момент, когда Верити Вингейт развернулась и пошла прочь, она выглядела истинной герцогиней. Уилл посмотрел на свои ладони и заметил на одной из них алое пятно. Она с такой силой ударила кулаком по камню, выражая свои мечты и страхи, что поранилась до крови. Уже тогда надо было понять, что эту упрямицу не свернуть с выбранного ею пути.

– ПапаK, я не могу выйти за него. Он не сделал ничего плохого, я не питаю к нему ненависти, просто не могу быть его женой. Я не сумею произнести клятвы у алтаря и не солгать.

Отец нахмурился и начал одновременно двигать губами и руками, медленно, чтобы она поняла его. Как только они вернулись в старый дворец, Верити попросила капеллана оставить их одних. Она любила мистера Хоскинса и доверяла ему, но это было слишком личное. Она сконцентрировалась, изо всех сил стараясь понять отца.

– Это была бы прекрасная партия, я о таком даже мечтать не мог.

– Я знаю, но это неправильно для нас обоих.

– Скандал… – Он опустил руки, отказавшись от попыток изъясняться жестами.

– Да. Мне придется сразиться с ним. Я не сделала ничего дурного. Герцог тоже. Я отказываюсь вести себя так, будто в чем-то виновата.

Отец вздохнул и погладил ее по руке.

– Я хочу тебе счастья. Я люблю тебя, Верити.

– Я знаю и тоже люблю тебя, и мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такой стресс. ПапаK, я не могу видеться с ним, но готов ли ты встречаться с герцогом как друг? Показать всем, что ты не держишь на него зла?

Слухи быстро улягутся, если соседи увидят, что епископ и герцог общаются как ни в чем не бывало. Что может быть лучше?

– Да, – кивнул отец. – Я признаю, что он не сделал ничего плохого и поступил правильно. Принес извинения. Не может ведь он силой тащить тебя к алтарю, а уж я и подавно.

Они посидели немного, рука в руке, глядя на то, как удлиняются тени в саду.

– Твоя тетя Каролина, – встрепенулся епископ.

– Да?

– Поезжай к ней. Лондон. Светская львица. Всех знает.

– Ты хочешь, чтобы я поехала в Лондон? Но скандал… что бы вы с герцогом ни предприняли здесь, чтобы успокоить публику, люди напишут своим приятелям в город. История слишком хороша, чтобы держать ее при себе.

Епископ энергично кивнул:

– Точно. Лондон – место, где надо уничтожить молву. Каролина сумеет сделать это.

Да, ее тетя такая, у нее должно получиться, согласилась с ним Верити. Сестра отца вышла замуж за лорда Фэрли, пусть простого барона, но очень состоятельного и с обширными связям. Его жена держала салон, где принцессы общались с художниками, банкиры с учеными, а промышленники с членами парламента. Каролина была вхожа во все дома высшего света, включая королевские приемы и дворец Святого Джеймса.