– У Айлшамского на острове есть любовное гнездышко с огромной кроватью и атласными занавесками. По разным версиям, ты защищала свою добродетель, ударив его веслом или храбро уплыв на лодке, в которой и провела ночь, пока флотилия викариев во главе с епископом Олдертоном не пришла тебе на помощь. Ну или влезла на дерево и просидела на нем до рассвета, бросая в герцога Айлшамского сосновые шишки, пока не прибыли члены местного яхт-клуба. Или… – Он прервал свои излияния и сделал глоток вина.

– Или что? – потребовала продолжения Верити. – Скажи мне, Родерик, пожалуйста. Я должна знать самое худшее.

– Или… э-э-э… тебя никто не спас, вы резвились всю ночь напролет, хм, по обоюдному согласию, а потом либо он отказался жениться на тебе, либо ты – выходить за него. На этот счет общего мнения нет.

Из горла дяди вырвалось рычание, тетя Каролина зашипела от досады, а Верити сказала себе, что этого и следовало ожидать.

– Все понятно, – заявила Каролина. – Мы должны убедиться, что королева знает правду и что тебя примут при дворе, а уж потом обращаться к патронессам.

– Спасибо вам. – Верити прижала руки к груди. – Я чувствую себя намного увереннее, когда вы так говорите.

Она улыбнулась своим родственникам и отрезала кусочек жареной цесарки, от всей души надеясь, что ей удастся его проглотить, потому что внутри она была комок нервов.

– Ты же не сохнешь до сих пор по своему кюре? – спросила тетя Каролина, сидя на кровати Верити в таком фривольном пеньюаре, что Верити начала опасаться, как бы у дяди не подскочило давление.

Ей стало весело, и она сумела ответить легко и непринужденно:

– Если ты имеешь в виду Томаса Харрингтона, то он уже викарий очень модного прихода в Вестминстере, насколько мне известно.

– Знаю. Этот молодой человек не промах. Слишком хорош собой и пользуется этим, никогда не отказывается от большого шанса, даром что священнослужитель. Помяни мое слово, он метит в самые молодые епископы Англии.

– Не сомневаюсь.

Чтобы сделать шаг вверх по служебной лестнице, ему следовало найти подходящую жену. И он практически преуспел в этом, четыре с половиной года тому назад охмурив наивную дочку епископа Эльмхамского. Ему очень повезло, что его планам не суждено было сбыться, иначе он нашел бы себя привязанным к дочери ушедшего на покой больного, утратившего влияние старика, который не смог бы продвинуть его на то место, куда Томас метил.

Однако Верити случайно выяснила правду и нашла в себе силы противостоять Томасу. В тот момент он был в ярости, но теперь должен каждый день благодарить Господа за странное стечение обстоятельств. Первое время, когда боль была еще слишком свежа, Верити задавалась вопросом, как можно быть настолько жестоким и беспринципным, но потом пришла к выводу, что виной всему воспитание. Видимо, в детстве отец исполнял каждое его желание и поддерживал в сыне чувство собственной значимости, что впоследствии, в сочетании с внезапным ранним успехом, убедило его в непогрешимости. Томас явно полагал, что может брать все, что ему захочется, ничем не отплачивая взамен.

– И ты все еще страдаешь по нему? – не сдавалась тетя Каролина.

– Нет.

«Возносить ежедневные молитвы за то, что я вовремя раскусила его, – да. Страдать – ни за что!»

Верити очень хотелось узнать у тети, может ли мужчина понять, девственница женщина или нет. Вдруг в один прекрасный день она найдет своего мифического персонажа, мужчину, который полюбит ее такой, какая она есть, и ей придется решать, что ему рассказывать, а о чем умолчать. Однако перспектива эта настолько туманна, что пока волноваться не о чем.

Внезапно Верити пронзила мысль, что Томас захочет нажиться на сложившейся ситуации. Если он считает, что Уилл все еще может сделать ей предложение, не попытается ли он снова шантажировать ее? Вряд ли, конечно, – ни один викарий, пусть даже со связями, не посмеет бросить вызов самому герцогу. Это может разрушить его карьеру. Наверняка разрушит.

– Хорошо, я рада это слышать. – Ее тетя, которая ничего не знала о ее злоключениях с Томасом, все еще пыталась распознать его характер. – Кажется, он ухаживает за леди Флоренс Вейкфилд, и, по моему мнению, делает он это из чистой корысти, ведь бедняжка не слишком умна и далеко не красавица. Однако один из ее дядей – архидиакон, а двоюродный брат прикреплен к Королевской часовне. – Она отхлебнула из чашки горячего шоколаду. – И насколько мне известно, ее приданое потрясает воображение.

– Это как раз подходит Томасу. Если девушка покорна, ему не важно, насколько она глупа или безобразна.

– Как ты сумела разглядеть его истинную натуру, милая? В свое время ты мне ничего не рассказывала, да я и не настаивала.

Верити пожала плечами.

– Я поняла, что он собрался жениться на дочери епископа, а не на мне. Стоило мне заподозрить это, глаза мои открылись, и я увидела, насколько фальшивы его ухаживания и заверения в любви. – Отчасти это было правдой, и тетя удовлетворилась ответом Верити.

– Полная противоположность герцогу, вот уж кто поистине честный человек. Но если брак с ним сделает тебя несчастной, то и говорить больше не о чем. Мне ли не знать, что такое счастливое замужество!

– Все просто замечательно, ваша светлость. – Джордж Фитчам, старший секретарь Уилла, отложил доклад управляющего замка Оултон и сверился с одним из длинных списков. – А теперь, если мы могли бы перейти к цифрам с домашней фермы…

Четыре дня подряд после отъезда Верити в столицу Уилл занимался навалившимися на него бумажными делами и, впервые после вступления в наследство, был вынужден обратиться к помощи своего терпеливого секретаря.

Уилл сидел и молча слушал его. Если ему нужно будет что-то сделать лично, Фитчам скажет. Это было очень не похоже на герцога, но, пока совесть потихонечку грызла его, душой он понимал, что все это не так уж и важно, ему есть о чем беспокоиться, кроме бесконечных счетов.

«Зачем она поехала в Лондон? Почему епископ Вингейт не говорит по этому поводу ничего конкретного? Я не смогу защитить ее там. Поползут ужасные слухи…»

Часы пробили три, и вместе с их боем раздался стук в дверь. В кабинет вошли его братья и сестры, все как один чистые, аккуратно одетые и с виноватыми выражениями на лицах. Уилл нарочно оттягивал объявление о наказании, хотел, чтобы дети как следует прочувствовали свою вину.

Он подождал, пока они не выстроятся в ряд перед его письменным столом. Фитчам хотел было выйти, но Уилл остановил его жестом. Публичное вынесение вердикта пойдет сорванцам на пользу.

– Вы повели себя непорядочно по отношению к гостье, к леди. Вы лгали мне. Вы поставили нас обоих в неприятную, постыдную и компрометирующую ситуацию. Мисс Вингейт отказалась выходить за меня замуж, что очень достойно с ее стороны, хотя, возможно, ее решение связано с тем, что она не желает иметь ничего общего с подобным семейством и лично с вами. А если ты, Бэзил, не уберешь эту самодовольную ухмылку, то проведешь лето без пони, удочек, крикета и каких бы то ни было книг, за исключением учебных пособий.