– Не пойду, – упрямо мотнул головой Анатолий. – Хоть режьте меня – не пойду.

Вор недобро оскалил пожелтевшие от табака зубы и подал острую финку:

– А давай сам.

Паренек поднял растерянный, наполненный страхом взгляд.

– Давай-давай, – подначивал вор. – Полосни себя по шее иль по венам на запястье, и в воду. В воде-то кровушка без боли выходит. Две-три минуты, и готов.

Опешивший пловец замотал головой:

– Не-е…

– Вот и не бросайся словесами, – назидательно изрек Сильвестр. – А делай то, что надлежит делать по уговору.

– Ладно, нырну. Но сегодня последний раз, – молодой человек взял нож и поднялся.

Жуть как не хотелось снова спускаться к проклятому немецкому транспортнику, но пришлось. Глотнув еще разок крепкого алкоголя, он вернул флягу Сильвестру, встал на нос лодки, сделал несколько глубоких вдохов и, выпрямив над головой руки с финкой и торбой, ушел под воду…

Последняя ходка далась тяжелей предыдущих. Холодная вода после выпитого самогона беспокоила меньше, зато в мышцах появилась предательская слабость. От усталости или от того же самогона.

Страх исчез. Вор настолько уверенно и просто объяснил суть случившегося внизу кошмара, что Анатолию стало неловко за свой испуг.

Погружался он дольше обычного, ориентируясь по уходящей вниз веревке. Без труда отыскав чернеющий дверной проем, заплыл внутрь. И первым делом затолкал в кормовую часть фюзеляжа распухший труп, чтоб не смущал и не мешался.

Приблизившись к ящикам, стал быстро перебирать их в поисках надписи Pharma Fausto-Rindon. Попадалось много других ящиков или же с нужной надписью, но пустых. Один, второй, третий, четвертый… Наконец нашелся нужный и, судя по массе, полный. Кислорода в легких оставалось все меньше, Анатолий спешил. Уж больно не хотелось спускаться под воду еще раз.

Лезвие легко поддело тонкую доску посередине крышки; отогнув ее, он начал перекладывать упаковки с препаратом в торбу. Набив примерно половину, рванул было к выходу, да вдруг заметил между ящиками блеск желтого металла. Заинтересовавшись, раскидал мешавшую тару и увидел кисть руки человеческого скелета, торчащую из рукава серой шинели. На безымянном пальце поблескивало красивое золотое колечко.

Скелетов Анатолий не боялся. Чего их бояться? Они давно обглоданы рыбой и навстречу не поплывут. Откинув несколько коробок, он увидел его во всей красе – в полуистлевшей шинели, с серебристыми офицерскими погонами и блестевшими пуговицами, с висевшей на ремне черной кобурой…

Дотянувшись до кольца, Анатолий снял его с тонких костей пальца и, зажав в кулаке вместе с ручками торбы, поплыл к светлому квадрату дверного проема…

Сильвестр был доволен и даже снизошел до похвалы.

– Молоток! По половине торбы и покойный Серега не поднимал. Четверть успевал накидать, максимум – одну треть, – гудел он низким прокуренным голосом. – Молоток, Толян. Наш человек.

Расщедрившись, он снял с себя брезентовую куртку и накинул ее на замерзшего пловца. Потом сунул в руки фляжку.

– Грейся.

Выбрав якоря и отвязанную от самолета веревку, он взялся за весла. Анатолий отхлебнул самогона и от нечего делать стал рассматривать бинокль, стоявший на лавке подле него.

– Военный? – спросил он.

– Немецкий. Недалеко от озера нашел в брошенном блиндаже. Оптика у него знатная. Наши такую не делают.

– Можно?

– Гляди.

Прильнув к окулярам, молодой человек осмотрел одну полоску берега, другую. Потом вдруг вспомнил о золотом кольце.

– Ого, – заметил находку Сильвестр. – В самолете отыскал?

– Там скелет женщины лежит под кучей ящиков и коробок. С него и снял.

Вор оглядел кольцо со всех сторон.

– Да, размер женский, – он вернул кольцо и мрачно проронил: – Но поимей на вид – это плохая примета.

– Почему плохая? – не понял юноша.

– Если снял с трупа золотое украшение, значит, повстречаешься с ним там, – кивнул Сильвестр на небо. – И будешь объясняться за свой поступок.

– Разве ты не снимал золото с убитых?

– Никогда. Сначала снимал, потом убивал…

Остаток пути до лесистого берега плыли молча, каждый думал о своем. Вор-законник подсчитывал примерное количество наркотического препарата, оставшегося в чреве транспортного самолета, и барыши с его продажи Лёве Северному. Уставший и замерзший Анатолий мечтал о сытном ужине и об отдыхе на мягкой подстилке в просторном шалаше.

Глава восемнадцатая

Москва, Рубцовская набережная

22 августа 1945 года

Гиви Эмухвари начал отвечать на вопросы о Лёве Северном еще до того, как Егоров передал ему завернутые в чистый платок шприц с ампулой. Некоторые сведения были свежими, доселе неизвестными. Но не исчерпывающими. Их явно не хватало для того, чтобы найти и арестовать Северного.

Пришлось отдать шприц и половину содержимого ампулы. По словам Адама Бернштейна, подобная доза была абсолютно безопасной и выветривалась из организма за час-полтора. Когда грузинский вор вогнал в свою вену немецкий препарат, то информация из него поперла с неистовым напором – как нефть из пробитого буром месторождения. Он не на шутку разговорился. Поведение Гиви, речь и выражение лица стали меняться через несколько минут после инъекции. Вор откинулся на подушку, полежал, уставившись пустым взглядом в потолок. Потом стал медленно, протягивая каждый звук, рассказывать.

Застывшим у окна и обескураженным сыщикам казалось, будто он читает заранее заготовленный текст. Иван Харитонович даже поглядел на потолок, будто разыскивал на нем буквы и строчки. Но ничего не нашел, кроме ползавших там мух.

Под небольшой и неопасной дозой Гиви находился чуть дольше часа. Пользуясь случаем, Егоров задавал ему все новые и новые вопросы. А менее опытный в общении с матерым криминалом Старцев все это время нервно курил у окна и переживал. Не отправится ли грузинский вор на небеса следом за такими же любителями неизвестного немецкого препарата? Чем закончится опасный эксперимент и не влетит ли им от докторов за вольность с наркотической дозой?

Пронесло. Гиви оклемался и даже остался доволен, пролепетав по-грузински: «Диди мадлоба[41]» – и добавив еще что-то, по тону похожее на пожелание сдохнуть.

Покончив с допросом, оперативники заглянули в кабинет заведующего отделением больницы НКВД. Пока Егоров благодарил доктора, Старцев звонил в управление.

Трубку телефонного аппарата взял его друг Васильков.

– Саша, слушай сюда! Хватай Горшеню со всей его фотоамуницией, пятерых вооруженных сотрудников из оперативного отряда и срочно выдвигайся на Рубцовскую набережную.

– Какой номер дома?

– Мы с Егоровым оставим служебную «эмку» в квартале от пересечения Рубцовской набережной и улицы Энгельса. Туда и подъезжайте.

– Понял. Скоро будем.

Попрощавшись с врачами, Старцев с Егоровым покинули больничку, погрузились в