Наконец Сильвестр перестал грести, подпалил папироску и проронил:

– Кажись, прибыли. Подай-ка бинокль.

И вновь новгородский вор подруливал веслами, ориентируясь на известные только ему отметки. Сорок метров на север. Тридцать дальше на восток. Потом еще пятнадцать на север.

– На месте, – он швырнул в воду два якоря. – Давай, первую ходку налегке, а уж затем пойдешь с веревкой и торбой.

Поднявшись и шагнув к треугольнику носовой площадки, Анатолий подивился: сегодня не было и намека на вчерашнюю нерешительность. Все было понятно и знакомо. В душе даже зародилось нечто похожее на смесь энтузиазма и азарта.

По привычке зачерпнув в ладони воду, Анатолий намочил лицо, оттолкнулся левой ногой и почти без брызг ушел под воду…

Самолет обнаружился со второй попытки. Всплыв точно над дверным проемом на левом боку фюзеляжа, парень подождал, покуда рыбацкая лодка встанет рядом и Сильвестр бросит якоря. Затем взял у него свободную веревку, финку с торбой и снова отправился вниз.

Из-за того, что утреннее солнце освещало озеро под углом с востока, света на глубину проникало меньше. Однако после вчерашних приключений Анатолий неплохо ориентировался в грузовой кабине самолета.

Распухший труп по-прежнему находился в кормовой части. Не обращая на него внимания, пловец сразу повернул к нагромождению коробок и ящиков. Прежде всего он отыскал вскрытый днем ранее ящик и снова набил половину торбы упаковками.

– Ну, братец, ежели ты каждый раз будешь подымать по столько упаковок, то придется выписать тебе двойную премию, – посмеивался довольный Сильвестр. – Как сегодня водичка?

– Потеплее. Иль привык уже.

– Давай еще пару ходок, и довольно.

– Куда столько, Сильвестр?! Ты ж говорил, что Серега и по полсумки не поднимал!

– Дыхалки ему не хватало, потому и не поднимал! – повысил голос вор. – А тебя Бог наградил способностью, так что работай и не кочевряжься!..

Спорить с жадным дельцом было бесполезно. Глаза его загорались от азарта и жажды наживы, когда в руках оказывалась сумка с упаковками препарата. А крючковатые пальцы, которыми он перебирал упаковки, тряслись от удовольствия. Приметив вчера нездоровую реакцию мужчины, Анатолий грешным делом подумал: «А не пристрастился ли Сильвестр к этому препарату?..»

При следующем погружении пловец окончательно опустошил ящик, вынув из него остатки упаковок с препаратом. Получилось заполнить треть торбы. На то, чтобы заниматься другим ящиком, воздуху уже не хватало.

Во время последней ходки пришлось снова расшвыривать пустую тару в поисках непочатого ящика с названием «Pharma Fausto-Rindon». Потом поддевать дощечку финкой и отгибать ее, освобождая доступ к упаковкам.

Набрав всего четверть торбы, он вдруг понял, что пора искать выход и возвращаться на поверхность. Легкие начинали разрываться и требовать свежего кислорода.

Доплыв до светлого дверного проема, Анатолий отвязал веревку и, как советовал Сильвестр, стал подниматься с ее помощью. Вышло действительно быстрее.

Всплыв у борта лодки, он отдал торбу и задержался у борта лодки, успокаивая дыхание.

– Ну, чего ж не вылезаешь? – подивился Сильвестр.

– Сейчас, отдышусь… – Немного отдохнув, пловец протянул левую руку: – Помоги. Сил нету.

Мужчина ухватился за ладонь парня, стал помогать… И вдруг Анатолий вместо того, чтобы лечь грудью на борт, что есть силы рванул вора на себя. Не ожидавший такого фортеля, тот потерял равновесие и полетел в воду.

Вцепившись в брезентовую куртку, молодой человек увлекал неповоротливого мужика все глубже и глубже. Тот брыкался, дергался, мычал, выпуская воздушные пузыри, и норовил вырваться. Но одежда его мигом набухла и стесняла движения.

«Полосни себя по шее иль по венам на запястье, и в воду. В воде-то кровушка без боли выходит. Две-три минуты, и готов», – стиснув зубы, припомнил Анатолий злобные фразы вора-законника.

Схватка под водой много времени не отняла. В правой руке пловца сверкнула длинным и крепким лезвием финка. Затащив Сильвестра на приличную глубину, он с десяток раз ударил его ножом в грудь. Лишь после этого разжал пальцы, выпустив обмякшее и отяжелевшее тело.

Глянув, как, раскинув руки, вор медленно погружается в темную пучину, он не спеша поплыл к поверхности…

Забравшись в лодку, молодой человек хлебнул из фляги самогона и вновь взялся за бинокль. Вначале он медленно перемещал взгляд вдоль лишенного растительности южного берега. Затем долго изучал западный берег – бандитский бивак и граничащие с ним заводи. В довершение осмотра он тщательно оглядел лесистый северный берег, после чего принялся вытаскивать из воды якоря…

Так ловко и мощно работать веслами, как это делал опытный Сильвестр, у Анатолия не получалось, потому дорога к берегу вышла долгой.

На берегу его с нетерпением ждали. Лоскут, Конь и Лука прохаживались вдоль заводи и дымили папиросками.

– Знать, все устроили, – признав их издалека, молодой пловец налег на весла.

Минуты через три лодка зашелестела днищем по илистому дну. Кореша помогли затащить ее на отмель и привязать к дереву.

– Порядок? – поинтересовался Лоскут.

Анатолий подал ему полную торбу препарата.

– Порядок, – сказал он. – Сильвестр отправился кормить рыб. А вы справились?

– А то! – хохотнул Колька Суриков.

– Двоим перерезали глотки, – уточнил Лука.

Пловец насторожился.

– Их трое здесь околачивалось. Выходит, третий сбежал?

– Да, этот длинный хандрыга…[43] Как его?..

– Авиатор?

– Точно. Как сквозь землю провалился, сучара. Сынка Сильвестра и Степку-охранника сразу приговорили, а Авиатор исчез.

– Хрен с ним, – подытожил Лоскут, рассматривая одну из упаковок препарата. – Ты запомнил место, где лежит самолет?

– Да, по трем ориентирам.

– Это главное. А Авиатор никуда не денется. Наши кореша на Ленинградском бане[44] дежурят. Встретят как надо и все обустроят.

– Авиатора надо убрать, – твердо сказал Анатолий. – Он не так прост, каким представляется. Хитер, умен, изворотлив.

– Лады, все сделаем. Айда обедать – уха стынет…

Тридцатитрехлетний Фима Лоскутов по кличке Лоскут излучал уверенность и спокойствие. Отсвечивая белым телом с татуировками, он сидел в одних трусах на куске паруса, пил большими глотками самогон, обильно закусывал, снисходительно отвечал на вопросы помощников и с надеждой смотрел на зеркальную гладь бесконечного озера.

Московский вор-законник Герман Воропаев, именуемый в криминальном мире Паном, назначил его своей правой рукой в деле добычи немецкого препарата. Пару месяцев Пан обхаживал банкира[45] Лёву Северного. Порой это походило на брачные потуги сизаря, ворковавшего и нарезавшего спирали вокруг неприступной голубки. Что он только не предлагал: взять в долю за немалое вознаграждение, отдавать на выгодных условиях часть препарата или целиком продать прибыльное дело. А тот ни в какую. «Нет, и все! Я дело поднял, я с него и сливки буду кушать!» Пришлось принимать радикальные меры. Заручившись поддержкой нескольких воров, издавна точивших на Лёву зубы за прошлые обиды, Пан