Луис мог полететь в Чикаго с семьей, хотя работа вуниверситете заставила бы его вернуться на три дня раньше, чем Речел с детьми.Но особой необходимости в этом не было. С другой стороны, четыре дня сфараонами, и его жена сама станет сфинксом.

Дети во многом скрашивали его положение «вне закона», какчасто это делают дети. Луис подозревал, что и сам может возобновить и наладитьдружеские отношения, когда тот разговор в кабинете Голдмена потускнеет в егопамяти. Не важно даже, если Голдмен будет знать, что Луис притворяется. Дело втом (и Луис наконец набрался мужества признаться в этом самому себе), что он неочень-то хотел налаживать дружеские отношения с родителями Речел. Десять лет –долгий срок, но недостаточно долгий, чтобы уничтожить привкус заискивания,который он ощутил, выпив бренди в кабинете Голдмена, когда старик, отбросив всторону одну полу своего идиотского смокинга, достал из жилетного карманачековую книжку. Да, Луис тогда почувствовал облегчение от того, что ночи (всегоих было пять), когда он и Речел истощали друг друга на кровати в его убогойквартире, оказались не секретом для ее родителей, но он был удивлен тем, что терешились предпринять по этому поводу, и до сих пор не изменил о них своегомнения.

Он мог поехать в Чикаго, но предпочитал послать тестювнучат, его дочь и свой привет.

«Дельта 727» порулил по взлетной полосе, развернулся.., иЛуис увидел Элли, прижавшуюся к одному из иллюминаторов и бешено махавшую ему.Луис, улыбаясь, помахал в ответ, потом кто-то, Речел или Елена поднесла киллюминатору Гаджа. Луис помахал и ему, и Гадж помахал в ответ.., может,потому, что видел его, а может, вторя движениям Элли.

– Удачного вам полета, – пробормотал Луис, а потом,застегнув молнию на пальто, отправился к автомобильной стоянке. Здесь протяжнозавывал ветер. Он стал таким сильным, что едва не сорвал шапку с головы Луиса,и тому пришлось придержать ее рукой. Повертев в руках ключи от машины, Луисотпер дверцу со стороны водителя и включил зажигание, как раз, когда реактивныедвигатели самолета разрушили тишину. Нос самолета нацелился в голубое небо, еготурбины ревели.

Почувствовав себя одиноким.., смешно – почти плача… Луиспокатил домой.

Он до сих пор чувствовал синеву того вечера, когда,вернувшись из аэропорта, направился через 15 шоссе выпить парочку банок пива сДжадом и Нормой, правда, Норма, в этот раз пила вино из стакана. Она позволиласебе это, несмотря на возражения доктора Вейбриджа. Теперь из-за того, чтостало холодно, они перебрались на кухню.

Джад включил маленькую «печку Марека», и они расселисьвокруг нее: пиво было чересчур холодным, а в общем тепло… Джад сталрассказывать, как индейцы Микмака предотвратили высадку англичан в Мачианедвести лет назад. В те дни Микмаки были сильны, по словам Джада, а потом старикдобавил, что считает, что разграничение между племенами сохранилось до сих пор.

Получился великолепный вечер, но Луис знал, что его ждетпустой дом. Выйдя с веранды Крандоллов, он почувствовал, как мороз пощипываетему ноги, и тут услышал, что у него дома зазвонил телефон. Подбежав. Луиспроскочил через дверь, ворвался в гостиную (сбросив по пути какой-то журнал),пробежал через кухню… Его туфли с мороза скользили по линолеуму. Но он успелсхватить телефонную трубку раньше, чем линия разъединилась.

– Алло?

– Луис, – голос Речел звучал издалека, но был совершенноспокоен. – Мы в Чикаго. Все хорошо.

– Отлично, – сказал он и присел, чтобы поговорить с женой.«Слава Богу, что с ними все в порядке».

Джад и Норма в День Благодарения устроили великолепный обед.Когда он закончился, Луис отправился домой с ощущением сытости и сонливости. Онподнялся в спальню, сбросил туфли и завалился спать. Покой, царствующий в доме,удручал его. Было всего три часа дня: снаружи был солнечный, зимний день.

«Чуток вздремну», – подумал он и крепко уснул.

В спальне что-то изменилось, и это разбудило Луиса. Онпопытался понять, в чем дело, собраться с мыслями и удивился тому, что за окномпочти стемнело. Луис слышал, как на улице завывал ветер.

Звонил телефон.

– Алло, – сказал Луис, надеясь, что это Речел снова звонитему из Чикаго поздравить с Днем Благодарения. Она позвала бы Элли и та тожепоговорила бы с папочкой, а потом трубку взял бы Гадж и немного пробубнил.., икак, черт побери, он умудрился проспать весь день, когда собирался посмотретьфутбольный матч?..

Но звонила не Речел. Джад.

– Луис? Боюсь, что должен сообщить тебе нечто неприятное.

Луис вскочил с кровати, пытаясь разогнать остатки сна.

– Джад? Что случилось?

– Тут на лужайке лежит мертвый кот, – сказал Джад. – Думаю,он может оказаться котом твоей дочери.

– Черч? – спросил Луис. Ему показалось, что кто-тонеожиданно пнул его прямо между ног. – Вы уверены, Джад?

– Нет. Не на все сто, – ответил Джад. – Но, думаю, лучшебудет вам самому взглянуть.

– Ax. Черт побери! Вы правы.

– Не волнуйся, Луис.

Луис вскочил, но потом сел назад. Сперва он отправился вванну, вымыл лицо, а потом, одевшись, вышел на улицу.

«Хорошо, может, это и не Черч. Джад сам сказал, что неуверен на все сто. Боже, кот же не мог отправиться куда-то сам по себе..,почему ему понадобилось перебегать через дорогу?»

Но в глубине сердца Луис был уверен: это Черч.., а еслиРечел позвонит вечером, что он скажет ей?

Сходя с ума от волнения, он уже слышал, как говорит Речел:

«Нет, ничего особенного не произошло.., ничего не случилось.Я знаю что.., ты хочешь сама объяснить Елене.., он ведь побежал через дорогу».Но Луис до сих пор по-настоящему не верил, что с Черчем что-то случилось, ведьтак?

Луис вспомнил одного парня, с которым некогда играл в покер.Звали того Викес Салливан. Так вот, однажды Салливан спросил у Луиса, почему унего, Луиса, стоит на жену и не стоит на голых баб, которых Луис видит наприемах изо дня в день, Луис попытался объяснить этому парню, что людям в такихвопросах должна помогать фантазия – прийти показать мастопатию – это одно, апоказать свою полуобнаженную грудь, потом после неожиданного рывка простыниоказаться голой как Венера Боттичелли… Грудь, вульва, бедра. Остальноезадрапировано в простыню и привлекает внимание. Это совсем иное, чем приемпациентов. Луис пытался объяснить это, больше защищая репутацию врачей, иличто-то в таком духе. Викес не купился на это. «Сиськи – это сиськи, – вот тезисВикеса, – а говнюк, есть говнюк. И дело совсем не в том, стоит или не стоит».Все, что смог на это ответить Луис: «У моей жены сиськи особенные».