Хорошо хоть есть друзья. А Лера… Еще неизвестно, как все сложится. У нас с ней все не слава богу. И с регистрацией брака я налажал, как дурак.

– А везти тебя как? Не подскажешь? – рычит Витя. – Нужно посмотреть на МРТ. Если гематомы нет, то за месяцок отлежишься.

Смотрю на него изумленно. Месяц? Серьезно? Непозволительная роскошь! Да у меня нет столько времени!

– Я тут вышел на коллег, – заунывно тянет Торганов. – Завтра с утра тебя примут в одной частной клинике, специализирующейся на нейрохирургии. Из соображений безопасности все отделение закроют…

– Да к чему такие сложности? – охаю я.

– Генерал велит соблюдать конспирацию, – кивает он на Дана.

Сговорились они, что ли?

– Мне домой надо. К Лере и дочкам, – твержу заплетающимся языком.

Замечаю как на Витином лбу глубже прорезается морщина.

– Ты бы не гнал лошадей, – насупившись просит Торганов и добавляет невесело. – Темная лошадка эта Ушакова. Вот терпеть не могу таких заполошных тургеневских девушек. Им всегда есть о чем пострадать. Сами слезы льют, да еще и другим жизнь портят.

– Давай выкладывай, – прошу настойчиво. И даже привстаю на локте. – У Леры что-то случилось?

– Да все в порядке с твоей Лерой, – отмахивается он, поднимаясь. Решительно накидывает на торшер полотенце и велит мне непререкаемым тоном. – Все, Тима. Спи. Я тебе вколол обезболивающее. Сможешь заснуть.

Друзья выходят, а я, закрыв глаза, пытаюсь не думать о предстоящем МРТ и гематоме.

Я же тогда точно не жилец. В лучшем случае, инвалид. В худшем, покойник.

Вспоминаю одинаковые личики дочек. Вот они как по команде открывают глаза, а затем причмокивают розовыми губками. Смешные и серьезные одновременно. Сердце разрывается от любви и тоски. Еще неделю назад я даже не подозревал о их существовании. А сегодня скучаю безумно.

Маленькие родные комочки!

Вырастить бы их. Посмотреть как крохотные сопливые пупсы превратятся в красавиц. Они на мои мать похожи, а значит хана всем мальчишкам в округе. Ружье нужно будет купить и зарядить солью.

… нет, ну ты представь, какая коза! – доносится с кухни приглушенный рев Торганова.

– А ты что? – вздыхает Дан.

Кто-то кряхтит. С легким стуком ставятся на стол стаканы. Наступает тишина на пару секунд. Наверняка закусывают. Мне бы сейчас к пацанам, а я тут разлегся, как тюлень.

– Да ничего, – огрызается Витя. А я весь обращаюсь в слух. Ясен пень, разговор идет о Лере. – Это мне Надя сообщение прислала, когда я уже в аэропорт ехал. Ушакова заявление написала. Попросила перевести в другую палату и Тимоху к ней не пускать.

– Гнилая девка, – вздыхает кто-то чужой. Видимо, хозяин дома.

– Скорее всего, послеродовая депрессия, – со знанием дела вещает Витя. И я ему самому бы сейчас вмазал. Вот только встать не могу и с трудом передвигаюсь по комнате. Рукой взмахну и упаду.

Разговор на кухне переходит на Надю и Торганова.

– Да женился бы ты на ней! – шипит Богдан.

– Не могу! Я – главный врач, а она медсестра.

– Глупости все это…

Стараюсь не слушать перепалку друзей. У меня своих проблем полно. Пялюсь в темный потолок, заклеенный старыми пожелтевшими обоями. Думаю. И все пытаясь справиться с приступом горечи и обиды. Ну нормально все. Я до последнего распинался. Не знал, как еще удержать Леру. Обеспечил ей все тылы. А она…

Заставляю себя расслабиться и тут же погружаюсь в спасительную дрему. Сквозь сон слышу как пацаны возвращаются в комнату. Что-то расстилают на полу и укладываются спать.

Может, они и правы насчет Леры. Гнилая она. Отец всегда учил оценивать людей по поступкам. А Валерия Васильевна ни в том, ни в другом не отличилась. Хотя…

Детей сохранила и на том спасибо!

Прорвемся. Не стоило так на нее давить. Нужно было вступить в отцовство и жить своей жизнью. Заботиться о девочках.

Но толку сейчас об этом вздыхать. По документам Лера моя жена. Ничего переигрывать я не собираюсь. Помру, все дочкам достанется, а не дальним родственникам.

Я засыпаю лишь под утро, устав от тревожных размышлений. И дергаюсь, когда под подушкой настойчиво звенит сотовый.

– Я выехала, Тима, – категоричным тоном заявляет Аня Аркелиди. – Кто меня встретит?

– Мой товарищ подъедет. Его зовут Богдан.

– А как я его узнаю?

– Огромный шкаф. На меня похож, только я красивее, – мелю языком, не подумав. И тут же огребаю от Дана.

– Ну куда мне! Я же не Отмороженный Фей!

Улыбаясь, заканчиваю беседу и просительно смотрю на друга.

– Дан, нужно на вокзал смотаться…

Показываю фотку в айфоне.

– Ну не фига себе, Тима! Вот это красотка! Почему ты на ней не женился…

– Я к ней ничего не чувствую, – признаюсь искренне. Вероятно от препаратов у меня напрочь отключилась функция вранья.

– А ну-ка покажи! – тяжело поднимается с походной постели Витя. Тянется, разминая спину и плечи. И забрав у Богдана мой сотовый, изумленно присвистывает.

– Обалдеть какая краля! Как же тебя угораздило, брат, влюбиться в драную кошку…

– Котята, – смеется Богдан, натягивая свитер.

– Да пошли вы, – рычу я, приподнимаясь на локте. – Гони сотовый, Витя.

– Отобрать бы его у тебя, – вздыхает Торганов. Но трубку отдает. И она тут же взрывается знакомым звоном.

Лера.

– Доброе утро, Тимофей, – лепечет она. – Я звоню узнать, как твои дела. У нас с девочками все хорошо. А ты как? Голова болит?

– У меня тоже, – заверяю на автомате. – Сейчас в клинику поедем. Мне тараканов в башке просветят быстренько и домой.

– Ты только поправляйся, пожалуйста! – всхлипывает она. – Мы ждем тебя!

– Все будет хорошо, Лера, – роняю поспешно. – Легкое сотрясение, не больше.

– Возвращайся скорее, – просит она.

Закончив разговор, откладываю трубку в сторону. Внимательно смотрю на наблюдающих за мной друзей.

– Вот, беспокоится, – сообщаю с улыбкой. Хочу верить матери своих детей. Но пока с трудом получается.

– Попал ты, Тима, – печально выносит приговор Богдан, а Торганов согласно кивает.

Изнутри подмывает дикое желание опровергнуть. Послать бы их подальше. Ответить что-то резкое и насмешливое. Но мне и так все понятно. Пацаны правы. А я, кажется, серьезно влип.

Домой мы с Витей возвращаемся поездом.

– Тебе сейчас самолетом нельзя, – бурчит он и добавляет вздыхая. – Доедем тихонечко. В СВ нам никто не помешает.