– Он назвался твоим новым соседом по квартире? – уточнил Гарри. – Ты хочешь сказать, что эта штука живет у тебя?

Если бы я был религиозным человеком, в моем представлении дьявол не носил бы красный костюм профсоюза и вилы. У него были бы длинные пушистые уши, он грыз бы морковку и отзывался на имя Роджер.

– Это чисто деловые отношения, парни, – неубедительно оправдывался я. – Кролик – мой клиент. И он здесь временно, пока я не найду ему собственное жилье.

– Ты работаешь на мультяшку? – недоверчиво спросил Джесс.

– Я забираю свой выигрыш, – объявил Гарри. – У меня срочное дело в другом месте.

– И у меня тоже, – подхватил Билли. Все трое забрали свои деньги и ушли. Я посмотрел их карты. Просто отличные, ставки были бы бешеными, и я легко победил бы всех троих.

– Простите, если испортил вашу игру. – Роджер говорил буквами, у которых был такой виноватый вид, что еще немного – и они с лаем принялись бы гоняться за своими хвостами. – Я не знал, что у вас гости. Если бы вы предупредили, я бы сходил в кино или погулял.

У меня внутри все клокотало: я сложил картофельные чипсы обратно в пакет, а потом принялся мять его в кулаке, пока не раздавил все чипсы до последней крошки.

Роджер прыгал за мной по пятам, пытаясь выяснить, как можно исправить ситуацию. Меня так и подмывало сказать, что лучший способ – повеситься на люстре.

– Ваши друзья так сильно не любят мультяшек? – задумчиво поинтересовался Роджер.

– Не так уж много людей любит вас. – Я подсчитал свой выигрыш. Вместе с несыгранной ставкой и ставками на первые три карты я заработал за вечер шесть баксов. А ведь я рассчитывал выиграть сегодня свою ежемесячную арендную плату. Закрыв глаза, я представил, как стая собак гонится за кроликом Роджером, а он бежит через огромное открытое поле, и я скачу за ним на лошади, чтобы занять место в первом ряду, когда собаки начнут рвать его на части.

– Талли-хо![9] – громко произнес я.

– Прошу прощения? – встрепенулся Роджер.

– Просто мысли вслух.

– Ого! – Роджер хотел налить себе пива, но не смог подцепить толстым пушистым пальцем язычок банки. Я притворился, что ничего не замечаю. Пусть-ка для разнообразия решит свою проблему сам.

– Никогда не понимал, почему люди не любят мультяшек, – размышлял вслух Роджер. – Мы, в общем-то, не так уж и отличаемся от людей. Да, у нас разные манеры и разная внешность, и говорим мы по-разному, но эмоции у нас одни и те же. Мы любим и ненавидим, смеемся и плачем точно так же, как люди. – Он попробовал открыть банку ушами, пальцами ног и даже носом, но ничего не выходило: подцепить кольцо никак не получалось.

Я забрал у него банку, открыл ее и вернул обратно. Невелика важность. Для любого бродяги я сделал бы то же самое. Но, судя по реакции кролика, можно было подумать, что я только что короновал его Маленьким королем.

– Жаль, что люди, за редким исключением, относятся к нам не так, как вы, Эдди, – выпалил он.

– Да, очень жаль. – Не было бы исключений, и в живых не осталось бы ни одного мультяшки. Я допил пиво и направился в свою комнату, чтобы впасть на восемь часов в столь необходимую мне спячку.

– Разве вам не интересно послушать, что я узнал о чайнике?

Его слова закружились вокруг моей головы, обвивая плечи, как аркан ковбоя обвивает теленка.

Вот тебе и отдых для моих усталых костей.

– Ладно, выкладывай, – пожимая плечами, буркнул я, чтобы побыстрее отделаться от него. Я открыл пиво для себя и вернулся в гостиную. – Рассказывай, что тебе удалось раскопать о чайнике.

Все части Роджера начали подергиваться – его губы, усы, брови, даже два передних зуба качнулись туда-сюда, как пара плиток маджонга, вывешенных на просушку на бельевой веревке.

– Я поговорил со старьевщиком из Мультауна, у которого реквизитор купил чайник, и вы не поверите, что он рассказал.

– Не испытывай мое терпение и сократи до самой сути, хорошо? Просто сними для меня сливки.

Следующую фразу кролик выкачал в словесном шарике с рекламный щит. Вероятно, чтобы спрятаться за ним, когда я захочу придушить его, прочитав написанное.

– Старьевщик поведал мне такую захватывающую историю, что я подумал, вы должны услышать ее непосредственно от него. Вот и пообещал, что съезжу за вами и мы вернемся вместе.

– Прямо сейчас? – Я бросил взгляд на наручные часы, но глаза так устали, что не отличали большую стрелку от маленькой. – Сейчас самая ночь!

– Он работает допоздна.

– Нет, этот номер не пройдет. Я устал. Утром – пожалуйста, первым делом отправимся туда.

– Ну конечно, – надулся кролик. – Утром – пожалуйста…

Даже без пройденного мною семидневного интенсивного курса обучения в Высшей школе детективного искусства я вполне мог предположить, что у кролика было что-то еще на его уме размером с горошину.

– Давай, выкладывай все остальное!

– Не хочу беспокоить вас своими мелкими проблемами.

Боже, этот кролик действительно знал, как подать себя! Жаль, у него никогда не было потомства. Можно было бы вывести породу кроликов, умеющих вызывать чувство вины.

– Если я говорю выкладывай, значит, выкладывай!

Произнося свои следующие слова, он качнул головой вперед-назад, словно прицеливался в утку в тире.

– У меня появилось ощущение, будто я расползаюсь по швам. Не знаю наверняка, но, похоже, я готовлюсь к распаду. Не хочу давить на вас, но я был бы признателен за всё, что могло бы ускорить расследование.

Я вздохнул, допил пиво и достал из шкафа плащ.

– Идем, кролик, к твоему старьевщику.

* * *

Старьевщиком оказался жук-мультяшка по имени Бенни, блестящий и черный, с пастельно-розовой головой.

В его жилище не было отопления, поэтому он носил пальто с шестью дополнительно пришитыми рукавами, чтобы вместить все многочисленные конечности. Дополнительные рукава были вырезаны из совершенно неподходящих друг к другу кусков материи. Бенни легко мог бы с ходу продать свое разношерстное пальто в один из тех шикарных бутиков, которые заламывают астрономические цены за лоскутную одежду, сшитую мультяшками-сборщиками тряпья из Аппалачей.

Для того чтобы человеческие перчатки подошли на его четырехпалые мультяшные лапки, Бенни перевязал указательные пальцы перчаток стебельками ямса. Вот так мультяшки и приобрели репутацию обладателей плохой памяти: многие из них разгуливали с веревочками, обвязанными вокруг перчаточных пальцев, а люди решили, что это узелки на память.

Есть хлам, который со временем может превратиться в народное искусство или антиквариат. И есть хлам, который следует выбросить в контейнер у дверей мусороперерабатывающего завода и вывезти