минут ускоренного просмотра охранник и кулинар убедились, что в правое крыло никто не возвращался. Бадма Петрович тоже не выходил. Что, впрочем, ожидалось, учитывая его кальсоны, — перед смертью он успел только меховой балахон с себя снять и никуда не собирался, гостей к себе не ждал.

Первой в правое крыло, уже из-за обеденного стола, прошла Ангелина, потом побежали крохотные фигурки…

Все. Дальше можно не смотреть. А жаль, преступник мог не знать, что камера опять функционирует.

По оконному стеклу со стороны улицы ударила ладонь. Вадим привстал из-за рабочего стола, кивнул напарнику Павлу, сделавшему жест, мол, мы пошли к реке. Вздохнул:

— Пашка плаваньем занимался. В детстве.

Ну, если занимался, значит, в оранжевом спасательном жилете точно не утонет.

Вероника вышла на крыльцо, поглядела вслед героически шагающему Пашке, которого с обеих сторон подпирали не менее бравые Михаил Федорович и Василий Никифорович, со смотанной веревкой в руках… Направилась к дому.

В коротковатые резиновые сапоги проникал дождь, льющий с неба, словно из худого решета. Вероника печально подумала о том, что у нее уже закончились сухие носки. Хотя есть надежда, что одна пара успела высохнуть на радиаторе отопления… Да и в крайнем случае носки можно одолжить у Эки или запасливой Анастасии Семеновны…

«О чем я думаю?! — поразилась. — Носки какие-то в голову лезут, запасы… Наверное, это усталость. Мозг перегрелся — два убийства меньше чем за сутки!» И разношерстная компания, играющая в «Десять негритят».

Кто ж это все проделал? Наиболее подозрительная Ангелина убрала свидетеля? Сначала договорилась с шаманом, чтобы тот обвинил в убийстве мужчину… Или же Бадма Петрович этот фортель выкинул самостоятельно, мотивы у него понятные — корыстные и далекоидущие…

Бред. Смерть шамана все ставит с ног на голову и, наоборот, оправдывает Ангелину! Такого свидетеля она должна была хранить как зеницу ока! Не имеет никакого значения, подкупала она Зайцева или он сам что-то видел — смерть Бадмы Петровича ей совершенно не выгодна. Шаман — ее главный ценный приз.

Н-да. Ангелина, кажется, выпадает из числа подозреваемых. Но что же тогда получается? Вероника расстроенно шаркнула сапогом по кучке слипшихся листьев. Эка совсем сбрендила и пошла вразнос?

Да нет, в том-то и дело, что Катерину тоже можно исключить! Только она и ее дед совершенно точно не могли добавить яд в чашку с чаем! Эка всегда была рядом, а в то, что Эдуард Кузьмич сумел до прихода на камлание внучки и гостьи незаметно — на инвалидном кресле, на минуточку! — прокрасться к столу и накапать в чашку яду, поверить невозможно. Бессменный дед слишком заметная фигура, чтоб мышкой проскользнуть куда-то, на таких персонах внимание всегда фиксируется. Не официант же, в самом деле, не горничная с щеточкой для пыли, не невидимка. Кощин — фигура о-го-го! Всегда на первом плане.

И что тогда? Эку подставили и в первом убийстве? Или же здесь орудует банда из девочки-лунатика и господина невидимки?

Смешно. Тут скорее стоит вспомнить классику: кто шляпку спер, тот и тетку пришил.

Кто убил психолога, тот разобрался и с шаманом. Ника не исключала вероятности, что Зайцев действительно видел что-то ночью и решился на шантаж…

Кого? Эдуарда Кузьмича и Василия Никифоровича?

Ха-ха! Смешно уже до невозможности. Зачем устраивать весь этот цирк, когда можно просто намекнуть. Тихонько и приватно. У дедушки Кощея денег куры не клюют, за спокойствие родимой внучки он отвалил бы любую сумму по первому требованию. Шантаж, как и большие деньги, любит тишину.

Или шаман не мог с уверенностью опознать ночных «носильщиков»?

Или, быть может, прежде чем просить денег, Зайцев решил провести психологическую атаку? Напугать так, чтобы Кощей уже не торговался. Это для «плюшевой» ворожеи затея с плясками вокруг костра и акробатическим падением на подстеленный матрас — дичь несусветная. Но опытный шаман мыслит иными категориями, он «представлениями» деньги зарабатывает, они ему привычны, как глоток воды. Куда без них.

Или же Зайцев взаправдашний шаман, и зря его таскали на допросы. Дважды.

Ника, раздумчиво надувая щеки, постояла на крыльце. Потом пошаркала сапогами по огромному придверному коврику и прошла в вестибюль. В этом доме лучше сухие носки искать, чем убийцу. Больше толку, да и воспаление легких не подхватишь.

Девушка поднялась на второй этаж, прислушалась. Откуда-то, но точно не из гостиной, где было совершенно тихо, доносились звуки музыки, кто-то включил некий проигрыватель, поскольку телевизоры, ловящие сигнал через Интернет, не работали. Ника прошла плавный поворот к дальним комнатам и увидела Эдуарда Кузьмича, чье кресло стояло напротив раскрытой двери в кабинет. Кощин, застыв, смотрел в комнату и как будто не решался в нее заехать.

Похоже, это помещение становится для хозяев овеществленным синонимом несчастья. Вскоре кабинет запрут навечно и, может быть, вынесут всю мебель, а главное ковер. Хотя… если уж на то пошло, шикарный шелковый ковер получится продать на аукционе и неплохо заработать, в мире полно ненормальных, охотящихся за подобными раритетами с «историей». А тут такая история, слов нет. Хозяин выдающийся, вся эта «Битва» и кровавый трэш, сам по себе ковер чего-то стоит…

Вероника почему-то — не исключено, из жалости, — не свернула в свою комнату, а подошла к инвалидному креслу и встала за спиной выдающегося и бессменного.

— Эдуард Кузьмич, я видела ночью, как вы и Василий выносили тело Инессы в ковре. Видела кровь на ручке двери в комнату Эки. И я совершенно уверена, что вашу внучку подставляют. — Кощин молчал, и Вероника продолжила: — Вы понимаете, что Инессу и шамана убил тот, кто знает, что когда-то Эка страдала лунатизмом?

— Мою внучку могли подставить просто потому, что знали — я за нее заступлюсь и постараюсь нивелировать следствие. Постараюсь продвинуть версию несчастного случая. — Кощин по-прежнему не поворачивался к собеседнице, смотрел перед собой, в комнату.

— Да. Могло быть и так. Но сомнительно, вы не находите? Зай… — Вероника едва не совершила глупейшую ошибку, не назвала фамилию шамана, которую здесь никто не произносил! — Мастер Бадма не пытался вас шантажировать?

Эдуард Кузьмич хмыкнул:

— Шантажировать? Зачем? Бадма, скорее, пытался произвести впечатление.

Разговор пошел дорожкой, которую Вероника весь день вышивала крестиком.

— Но что-то он все-таки видел, да?

Кощин перестал разглядывать комнату, повернул голову к Веронике и внимательно на нее посмотрел.

— Я тоже так подумал. Хотя… — Эдуард Кузьмич заворочался в кресле, чтобы слегка развернуться и получше разглядеть персону, умудрившуюся его удивить. — Мастер, мне показалось, приревновал наше внимание к вам, Вероника. Он так резво вызвался.

— Да, я заметила.

— Заметили… А почему, кстати, промолчали о том, что видели ночью?