крыльце, вначале недовольная, встревоженная, потом улыбается, шутит, что-то говорит… говорит нечто такое важное, существенное, главное…

Ника открыла глаза. Необходимо вспомнить! Какие-то слова Анастасии Семеновны сейчас звучат иначе и, кажется, что-то объясняют… Но что?

Вероника вновь зажмурилась, постаралась расслабиться и продолжила перемешивать колоду. Зашагала уже не от канализационной «печки», а от знакомства с няней Настей: вот она встречает свою воспитанницу и гостью на крыльце, на Нику смотрит неприветливо, так как считает ее лишним человеком, из-за ремонта комнат и на нужных не хватает… Потом оттаивает, хлопочет, ведет в комнату… Оставляет Веронику одну, бормочет что-то в коридоре…

Стоп. Из рук Вероники просыпались карты. Няня Настя сказала главное и нужное. Вскользь брошенная фраза расставила все по своим местам! Благодаря словам экономки все распутывалась настолько запросто, что Вероника аж засомневалась: «Да ну. Не может быть. Если смотреть на события с определенной точки зрения, то в подозреваемых вообще останется один-единственный человек. Не может быть все так элементарно, Ватсон!»

Проверить? Вероника достала из колоды нужную карту и принялась творить вокруг нее расклад. Гадание, конечно, к доказательствам не подошьешь, но для себя проделать это нужно. Пока не будет хоть каких-то настоящих доказательств, рот вообще нельзя открывать! Не дай бог ошибиться, все слишком серьезно, чтобы бросаться бездоказательными обвинениями. Компания здесь подобралась авторитетная, один сгоряча способен обеспечить пожизненное заключение, другой проклясть навеки…

Разложить карты Ника успела, но как следует продумать все нюансы-связки ей помешала Катерина, ворвавшаяся в комнату без стука, — выспавшаяся после обеда, порядком возбужденная и фыркающая с порога: «Так вот ты где! А я везде тебя ищу!»

Ника быстро накрыла папкой с бумагами Инессы разложенные карты и недовольно буркнула:

— А где мне еще быть?

— Такое было! Слушай…

От реки, оказывается, вернулись три героических посланника. Гонец-Павел, обвязавшись веревкой, попробовал переплыть реку, по словам Эки превратившуюся в сущий Ниагарский водопад, но не доплыл даже до середины. Охранника сразу же подхватило течением, натянувшаяся веревка едва не утащила следом и обмотанного ею Василия Никифоровича, но того удержал на берегу силач Михаил Федорович. Мужиков протянуло вдоль берега до впадающего в реку когда-то незначительного ручейка — в нормальную погоду курица вброд перейдет. Сейчас тот ручеек перекрыло поваленными деревьями, он разлился, и говорить о том, что можно пройти лесом до поселка в тридцати километрах, уже, пожалуй, не имеет смысла. Ручей, по мнению Василия Никифоровича, мог затопить низины, лес тоже стал непроходимым.

— Мост, кстати, уже полностью снесло, — подвела итог эпических мероприятий Эка. — Мишка предлагает дожидаться темноты, опять идти на берег и фонарями посылать сигналы SOS. Днем мигание, особенно сквозь дождь, не увидят, а в темноте есть надежда, что все-таки придут глянуть: кто это с нашего берега сигналит. Но пока мы здесь, подруга, как в ловушке. Страшно, правда? — Эка передернула плечами. Нервно зевнула. И заявила, погрешив против истины: — Я в своей комнате уже спать боюсь.

Вероника, ни разу не перебившая, сидевшая в кресле, поджав ноги, внезапно вытянулась. Глядя мимо Катерины, медленно спустила ноги на ковер… Ловушка. Эка сказала «ловушка»…

И кстати, что-то снова говорит:

— Ник, ты нарочно, что ли, меня пугаешь? Или снова в транс вошла?

Кондитер Полумятова сосредоточила взгляд на переносице собеседницы и постаралась выглядеть хоть слегка вменяемой. Она боялась упустить мелькнувшую идею, старалась разом находиться в двух ипостасях — на изнанке и в реальной жизни!

— Прости, Эка. Что ты сказала?

Внучка Кощина пощелкала пальцами перед носом Вероники:

— Аллё, кто-нибудь дома есть? Хватит уже, верю я, верю, что ты настоящая!

— Спасибо, — воспитанно и бестолково поблагодарила Ника. Скользкий тощий хвост идеи растворялся в мути ограниченной реальности, если немедленно его не зацепить, то вскоре он совсем исчезнет! — Ловушка, говоришь? — Ника бросила незримый якорь, привязываясь к слову. — Засада, западня…

— Еще синонимы нужны? Капкан. Силки.

— Силки… тенета… — Вероника медленно поднялась из кресла, подошла к подоконнику и уставилась в пространство, расчерченное потоками дождя. Лицо недоумевающей и чуть-чуть испуганной Катерины все-таки здорово ее отвлекало.

Итак, если расставить силки грамотно, то убийца попадется. Причем попадется настоящий, не умозрительно подозреваемый, а самый-самый непосредственный. Вероника все еще не решалась сосредоточить подозрения на одном-единственном человеке, боялась приговорить невиновного даже мысленно. Ведь нет ничего хуже злого оговора, такое себе не простить! Ты брякнешь что-то, не подумав, и умоешься, а человеку потом с этим жить…

Нике очень хотелось о многом расспросить Эку! Но она боялась даже намеком сосредоточить внучку Кощина на одном подозреваемом. Слишком много конкретики прозвучит в вопросах, без имени никак не обойтись! А потому… придется выстроить капкан самостоятельно. Поставить его не на конкретного человека — разумеется, уделяя ему главное внимание, — а на убийцу как такового. Чтобы уже наверняка, чтобы не ошибиться и не упрекать себя потом, мол, напридумывала ереси, сосредоточилась на невиновном, а на настоящего гада — ноль внимания. И из-за твоих нелепых мероприятий он сухим из воды вышел.

Так что, если уж и строить западню, то только крепкую, разностороннюю, наверняка! Или же в принципе сидеть тихо и не барахтаться.

Но вот как построить эту западню «наверняка»… Где вообще силки расположить…

Вызвать огонь на себя? Сказать в общем разговоре нечто эдакое, что насторожит убийцу, пускай он себя выдаст, проявит интерес…

Боже сохрани! Один уже навызывался и лежит сейчас в подштанниках, с пеной у рта!

Ника невольно передернула плечами и поежилась. Нет, вызывать на себя огонь нельзя категорически. Тогда уж лучше вообще дожидаться полиции, и пусть здесь разбираются те, кому это положено. Потерпеть-то всего осталось…

Приняв непростое решение, наступив, можно сказать, на горло неспетой песне, Вероника развернулась к комнате и встретилась взглядом с ерзающей Катериной. Истинная дедова внучка с искренним любопытством поклонника всего непознанного наблюдала за «ушедшей в транс» гадалкой.

— Ну как? — спросила шепотом. — Получилось?

Спрашивать «чего?» Веронике показалось глупым. Она просто помотала головой и горько усмехнулась, так как неожиданно почувствовала себя дезертиром, сбегающим с передовой при первом залпе. Она ведь даже не попробовала выстрелить по врагу! Самоустранилась при первой умозрительной опасности и бросила на произвол хорошую открытую девчонку. И ее любящего деда. Готового ради внучки позорно закончить жизнь в тюремной камере.

Сейчас, конечно, это уже маловероятно. Свидетель Вероника Полумятова не только даст им алиби на момент второго убийства, но и будет всячески помогать Катерине избежать обвинения в убийстве Инессы. Но гадливое ощущение трусливого дезертирства с не начатых толком военных действий имело место. Гадко стало Веронике, мерзостно. Если можешь хоть чуть-чуть помочь хорошим людям — то делай. Попробуй,