– Очень, – согласилась Ольга. – Так, как никогда до нашей встречи.

– Значит, женщиной ты стала лишь со мной. Остальное – морок и кошмар, их положено забыть. Ты согласна?

– Да, – сказала Ольга и вздохнула. – Я сейчас, наверное, расплачусь. Не таким мне виделся разговор с любимым. Ожидала от тебя упреков, даже оскорблений, но никак не ласки и сочувствуя. Ты такой необыкновенный! Тебе, правда, все равно, что я не девушка?

– Абсолютно, – он ответил и нисколько не соврал. В прошлой жизни, равно как и в этой, Борису девственниц не попадалось, отчего он нисколько не печалился.

– Милый мой, любимый… – Ольга стала целовать его лицо.

Он горячо ответил. Очень скоро поцелуи перешли в контакт иного рода. После этого она уснула, а к Борису сон не шел. Полежав с открытыми глазами, он тихонечко поднялся и ушел на кухню. Здесь нашел в буфете пачку сигарет, чиркнул спичкой, закурил. Очень скоро крохотную кухню затянуло дымом – в этом времени табак горит иначе. Но Борис как будто не заметил, он сидел и думал о себе и Ольге.

Любит он ее? Наверное. Но не так, как любят в двадцать лет – безоглядно, забывая обо всем. Потому что он, считай, в три раза старше и ни разу не пацан на поводу сорвавшихся с цепи гормонов. Если рассуждать с обычной точки зрения, то их встреча – цепь невероятных совпадений. Для начала он попал в СИЗО по сфабрикованному обвинению. Защищать его взялся лучший адвокат республики, захотевший получить титановый протез. Коган посоветовал директору гастронома отправить коллективную телеграмму в «Известия». Там она попалась на глаза Ольге Ковалевой, практикантке, пожелавшей написать острую статью на эту тему. Ольга оказалась дочерью партийного чиновника из ЦК КПСС… Цепь случайностей, вы скажете? Только вот Борис уверен, что такого не бывает.

В камере он много размышлял, благо времени хватало. Зло смеялся над собою прежним, мучившимся выбором между консерваторией и институтом. Не за тем его сюда переместили, чтобы он прожил вторую жизнь спокойно, незаметно. И монах такое подтвердил. У него есть миссия. Какая? Если он не ошибается, ему следует предотвратить знакомые ему события. Как конкретно? Вряд ли он сумеет уберечь СССР от распада. Но вот сделать, чтобы все произошло не столь катастрофично, можно попытаться, но для этого нужно приблизиться к власть имущим. Что он им скажет, как поступит – обстоятельства подскажут, только сделать это нужно непременно. А иначе вновь получит по сусалам, как уже недавно получил. Так что Ольгу следует любить, лелеять…

Скрипнув, отворилась дверь на кухню. На пороге появилась Ольга – сонная, в одном халате.

– Надымил-то как! – сморщилась и села, заняв табурет напротив. – Я не знала, что ты куришь.

– Очень редко, – сообщил Борис. – Ты чего поднялась?

– Тебя рядом не было, – пояснила Ольга. – И мне стало холодно одной.

Она зябко повела плечами.

– Так иди, согрею, – распахнул объятия Борис.

Она вспорхнула с табуретки и переместилась на колени парня. Обняла его за шею.

– И о чем ты думал тут, дымя, как паровоз? – прошептала ему на ухо.

– О твоих родителях, родная.

– Неужели? – Ольга удивилась. – Чем они тебе не угодили?

– Размышляю, как воспримут меня в роли зятя.

– Ишь ты! – засмеялась Ольга. – Зять нашелся. Ты мне даже предложение не сделал.

– Но не здесь же, да еще в трусах, – он пожал плечами. – Надо, чтоб красиво было.

– Это как? – заинтересовалась Ольга.

– Романтический ужин в ресторане – свечи, музыка, вино и вкусная еда. Я встаю перед тобою на одно колено и протягиваю колечко с бриллиантом. Спрашиваю: «Выйдешь за меня?»

– Хм! – сказала Ольга. – Ресторан и музыка понятно. А колечко-то зачем? Кольца надевают в ЗАГСе.

– Там само собой. А колечко – это символ. Если ты возьмешь его, значит, согласилась.

– Не слыхала о таком обычае, – сказала Ольга.[5] – Но он мне нравится.

– Тогда завтра едем в ювелирный – выберем тебе кольцо. Вечер мы проводим в ресторане, где гражданка Ольга Ковалева – при ее желании, конечно, – согласится стать моей невестой. А возможно и откажет.

– Счас! – сказала Ольга. – Я, что, дура? – она чмокнула его в висок. – Накурился? А теперь – в постель! Я хочу заснуть в твоих объятиях. Чтобы ты ласкал меня, шептал красивые слова. Мне их столько никогда не говорили. Понял?

– Да, моя красавица! – он снял ее с колен и обнял. – Птичка моя нежная, заинька пушистая, звездочка приветная…

***

Домой со службы Нил Семенович вернулся поздно. В квартире никого не оказалось. Ковалев не удивился: Ольга, наверное, пошла в кино или в театр – их много гастролирует в столице. Пусть дочка отдыхает – заслужила. Возможно, празднует с друзьями свой успех. Статья у Ольги вышла замечательной и привлекла всеобщее внимание. На службе Ковалева поздравляли сослуживцы и начальство, прочли и выразили одобрение. Такую тему подняла студентка! Как замечательно с нею справилась! Даже Суслов позвонил. Хоть член Политбюро и не руководит отделом пропаганды, отдав дела на откуп профильному секретарю ЦК, но прессе уделяет должное внимание, поэтому публикацию заметил. Ему, конечно, доложили, чья Ольга дочь. Член Политбюро не преминул хоть сдержанно, но похвалить сотрудника ЦК за правильное воспитание ребенка. «Таких бы нам побольше!», – так и сказал растроганному Ковалеву. Нил Семенович перескажет это Ольге, когда она придет, пускай порадуется.

Ковалев поужинал, прошел в свой кабинет, где занялся бумагами. Работы у заместителя заведующего отделом выше крыши, и разобраться с ней на службе он не успевает. Поэтому документы, не имеющие грифа, несет домой. Хотя секретные, порою, тоже. Для них есть в кабинете сейф с замком. Увлекшись, Нил Семенович забыл о времени. Спохватился, лишь когда часы пробили первый час.

«Странно, Ольга не пришла еще, – подумал Ковалев. – Или я не слышал? Нет, она бы заглянула поздороваться и пожелать спокойной ночи». Он встал и прошел в комнату дочери. Щелкнул выключателем. Ольги в комнате не оказалось, но Ковалев заметил на столе листок