class="p1">— Я боялся не застать вас дома, Моника, — сказал он, едва переступив порог фотоателье.

Это снова был другой человек: прежний вальяжный офицер. Даже интонации в голосе появились прежние.

— Вы навещали семью, не так ли, Генрих?

— Как вы догадались? — рассмеялся капитан. — Я был дома, если это можно назвать домом. Если бы не было слова «если»…[13]

— Вы правы, это «если» очень многое меняет, Генрих. Сейчас вы тот самый капитан, с которым я когда-то познакомилась.

— Э-э… Я не пойму, нравится вам это или нет? — уточнил Генрих.

Он сел в кресло, положил ногу на ногу, явно красуясь.

— Сама не знаю, — призналась Моника. — Хотите кофе?

— Из ваших рук даже яд. А где ваш Густав? Неужели до сих пор покупает шнапс?

Оля погрозила капитану пальчиком. Улыбнулась. Она тянула время.

«Значит, приказа у него нет, — думала она, пока варила кофе. — Интересно, куда он едет?»

Оля вынесла поднос с двумя чашками и начала накрывать столик, делая это не спеша, красивыми плавными движениями.

— Скажите, Генрих, — произнесла она дрожащим голосом. — Там, куда вы едете, очень опасно?

Капитан погрустнел.

— Умоляю вас, Моника, не будем говорить об этом. Сейчас опасно везде. Там, куда я возвращаюсь, немного больше. Мне приятно ваше внимание. Тем более что супруга забыла задать этот вопрос. Впрочем, как все остальное семейство. Даже сын смотрит на меня как на путешественника.

— Сколько ему?

— Скоро семь. Тихий послушный мальчик. Ни капли моего упрямства. Думаю, его дед счастлив. Он всегда мечтал о таком ребенке.

Генрих резко встал и подошел к Оле.

— Оставьте ваш кофе. Он, как всегда, чудесный. Я вам верю. Куда запропастился ваш муж? Вы не ответили.

— Он уехал в Берлин.

— И вы до сих пор молчали? А я скоро час как сижу и разглагольствую, вместо того, чтобы…

Он развернул Олю к себе и обнял так крепко, что у нее перехватило дыхание.

— Я ухаживаю за вами, как хотел в юности ухаживать за невестой.

Генрих зарылся лицом в Олины волосы.

— Ваш запах сводит меня с ума. Я ощущаю его еще на въезде в город. Вы совершенно не похожи на других женщин…

— Еще одна победа в донжуанском списке? — насмешливо спросила Оля, стараясь отвлечь Генриха.

— О чем ты? Я ухаживаю за тобой годы. Без намека на взаимность. На меня это не похоже. Я ревную тебя к мужу. К этому дому. К кофе. Я ношу с собой твою зажигалку.

Оля осторожно подняла голову, и Генрих тотчас поцеловал ее в губы.

«Твою мать, — выругалась про себя Оля — впервые в жизни. — Только этого не хватало».

Ей стало очень обидно.

«Лучше бы это был Отто или Густав. Но не…»

— Я понял, — прошептал Генрих, прервав поцелуй. — Ты живешь с этим… своим мужем, поэтому так скованна. Тебе не повезло, поверь мне, это бывает чудесно.

Он снова и снова целовал ее, пока не добился ответной реакции. У Оли закружилась голова.

«Не хватало только в обморок упасть, — думала она. — Мне надо отдышаться…»

— Генрих, прошу тебя. Я сейчас задохнусь, — прошептала девушка.

Капитан разжал руки.

— Прости. Я должен уехать. Если бы я знал, то примчался бы еще утром. Моника, — позвал он тихо, — прошу тебя, дождись меня.

Оля улыбнулась.

— Я был в отпуске. Следующий будет не скоро. Но я обязательно приеду к тебе.

— Береги себя, Генрих, — прошептала Оля.

— Если бы ты знала, какие они варвары! И фанатики. Какие у них зимы! И как мне это надоело. Я… Я люблю тебя, Моника.

И Генрих выскочил из ателье.

«Господи! Сломай ему, пожалуйста, шею! — подумала Оля. — Сделай это ради меня. Тем более что он ничего не рассказывает».

Густав вернулся ночью.

— Ты быстро управился. Все в порядке? — спросила Оля, спускаясь на первый этаж. — Хочешь поесть?

— Не знаю, зачем я им понадобился, — падая на стул, ответил Густав. — Но это было мерзко.

У Оли задрожали руки.

«Его никуда нельзя отпускать», — лихорадочно думала она, а вслух ласково спросила:

— Что-то случилось?

— Ничего. Абсолютно. Потратил море бензина. Скажи, для чего все это надо?

— Я же тебе говорила: на тебя хотели посмотреть. Наверное…

— Чушь. Я никому не нужен. Я имею в виду, чтоб смотреть на меня. Ладно, я пошел спать.

Ольга заснула только под утро. В девять позвонила господину Клаусу.

— Вы в Берлине? — сухо поинтересовался он.

— Уже дома. Все в порядке. Половина акций продана, половину поменяли на другие акции с правом дальнейшей продажи, — отрапортовала Оля.

— Информация была из банка?

Оля на несколько мгновений помедлила с ответом.

— Да, господин Клаус.

— Я так и думал. Они должны были посоветоваться со мной. Приезжайте ко мне, Моника.

Оле не понравился тон Клауса, не предвещавший ничего хорошего.

— Я буду через три часа, если вас это устроит.

И она помчалась в Берлин.

— Я постараюсь вернуться сегодня, но не обещаю, — на ходу бросила она мужу, почти выбегая из дома.

Всю дорогу она думала, что скажет Клаусу.

«Чем он недоволен? Неужели акции снова поднялись в цене? Не понимаю».

Все оказалось проще.

— Я разочарован, Моника, — трагично произнес Клаус, едва Ольга переступила порог его кабинета. — Да-да. Именно разочарован. Вы думали, что сможете обмануть меня, не так ли?

— Я не понимаю, о чем идет речь? — ошеломленно ответила Оля, и это была правда.

— О! Вы прекрасно все понимаете. И вы все блестяще разыграли. Акции упали в цене, и вы их срочно продали. А зачем, позвольте спросить? Я уже говорил вам — банки играют не на моей стороне. Вы попались на их удочку, или сыграли с ними…

— Вы ошибаетесь, господин Клаус. Я…

— Довольно. С этого дня я не нуждаюсь в ваших услугах. Ваш дядя был мне полезен, я хотел оказать ему ответную любезность. Но вы не справились со своими обязанностями. Вы свободны.

Оля встала и, сухо попрощавшись, ушла.

«Я сама виновата! — думала она по дороге домой. — Этот пруссак решил, что все очень просто. Я слишком быстро все сделала. Надо было потянуть время. В банк он не звонил. Ситуацию с никелем не знает. Надо написать Гельмуту».

Ольга так устала за последние месяцы, что испытала даже некоторое облегчение.

«Денег все равно нет. Клаус жаден даже для немца. Он, возможно, пожалеет обо мне, когда ситуация с никелем прояснится, но меня это уже не касается. Гельмут, наверное, расстроится».

Когда Оля добралась до дома, ей хотелось только одного — спать!

— Ну что? Опять позвали на работу? — раздался голос Густава в темноте.

— Ты… о чем? Нет. Наоборот.

Ольге не хотелось говорить, она устала, и муж