Себя, — возразила Мария, снова став грустной. — Пора спать. Утром решим, что делать.

Оля заснула мгновенно: ее так истощил разговор, что никакие муки совести не могли победить желания спать. Утром она чувствовала себя гораздо лучше, а главное, знала ответ на вчерашний вопрос.

— Гельмут, Мария, — начала она за завтраком. — Шифровку мы отправляли в июле сорок первого. Ответ пришел мгновенно. Это был скорее сигнал — мы живы. У нас ведь нет точного дня выхода на связь. Поэтому вероятность того, что нас расшифровали, сводится к нулю.

— Мы согласны, Моника. Не волнуйся, — ласково сказала Мария. — Мы с тобой прогуляемся сейчас, а Гельмут еще подумает.

Вечером Гельмут подвел итоги.

— Нам нужна шифровальщица.

— А почему она не вышла с нами на связь? — перебила Оля. — Что она делает одна?

— А кто тебе сказал, что она одна? Мы не можем этого знать. Пока. Но… Связной и шифровальщик — это два разных лица. И надо, чтобы у нас под рукой были люди…

Они помолчали.

— Для начала позвони Клаусу. Думаю, он предложит тебе более выгодные условия. Что еще. Приезжай к нам на машине. Это вызывает меньше подозрений, потому что свидетельствует о твоем благополучии, — продолжил Гельмут.

— Это так, — согласилась Мария. — Немцы очень чувствительны к этому. Для них бедняк — это неудачник. Симпатичная молодая дама в машине — это другой уровень.

Отто давно получил информацию из Центра: у него была своя односторонняя связь с Москвой. Он отправил Монику на отдых, потому что видел, как она устала. Остаться без связной было невозможно — это ставило всю его работу под угрозу. Он имел возможность убедиться в этом после смерти Ангела. При ней связными были разные люди, за которых она несла ответственность. Потеряв координатора, приходилось дорожить Моникой. Кроме того, Отто успел привязаться к девушке и по-человечески жалел ее. Информация, которой он располагал, была интересной, но не уникальной. И он не считал нужным «сотрясать эфир» по мелочам. Опыт позволял ему безошибочно отделять важное от второстепенного и терпеливо ждать новостей. Тех, что позволят Центру идти к победе, подскажут что-то столь необходимое для этого. Отто в сотый раз упрекнул себя за то, что позволил Монике поселиться с Густавом. Она нужна была в Берлине, рядом. И Клаус был бы чудесным прикрытием ее поездок. Но… Нужен был шифровальщик. И надо было думать еще и об этом.

Ольга не знала, кто принимает решение о внедрении к ним шифровальщицы, но то, что она услышала от Гельмута, ее потрясло.

— Итак. Шифровальщица уже на месте. По легенде, она жила в Данциге. Сирота. Перебралась в Германию. Ее жених воюет. Она сейчас учится на курсах в Потсдаме. Будет профессиональной сиделкой. Понимаешь, Моника?

— Не совсем, — призналась Оля.

— Все просто. Ваш санаторий в ближайшее время преобразуют в госпиталь для долечивания. Она устроится туда работать. Местных кадров явно будет не хватать. Жить она будет при госпитале, потом «подружится» с тобой и переедет к вам.

— Это будет странно, — задумчиво проговорила Оля. — Молодая женщина рядом с нами…

— Придется пожертвовать удобствами ради нее. Придумаешь что-нибудь, — равнодушно бросил Гельмут.

— Зато тебе не придется шифровать и рисковать, — уговаривала Мария.

— Вы не понимаете, — упорствовала Оля. — Я часто отлучаюсь из дома. Весь город будет стеречь Густава, если у нас дома появится другая женщина. Это невозможно! Поверьте!

— С каких это пор тебя интересуют такие мелочи, Моника? — спросил Гельмут.

— Знаешь, Гельмут, а девочка права, — произнесла наконец Мария. — Из этих мелочей складывается жизнь. И вряд ли в Центре это понимают.

— И что? — завелся Гельмут. — Ты предлагаешь игнорировать приказ?

На Ольгу снизошло откровение.

— Она знает, куда ей надо приехать?

— Нет. Ты сама должна найти ее, — рассказал Гельмут. — Каждый вторник с четырнадцати до пятнадцати она обедает в кафе на площади. Молодая светловолосая девушка. Ты должна подойти и сказать: «Мне кажется, мы встречались с вами в Мюнхене», ответ: «Нет, я недавно переехала сюда. И никогда не была в Мюнхене».

— Как ее зовут?

— Анна. Все будет хорошо, Моника. Не волнуйся. Она нужна нам как воздух, пойми это. И успокойся.

Перед отъездом Мария нашла возможность остаться с Ольгой наедине.

— Ты подозрительно быстро сдалась. Что ты задумала? — спросила она.

— Ничего особенного. Я доложу Отто свои соображения. Пусть он сам примет решение, — твердо ответила Оля. — Простите, но Центр не всегда бывает прав. Мы с вами это хорошо знаем. А я не могу рисковать Отто.

А Гельмут, усаживая Ольгу в машину, сказал.

— Я знаю, тебе кажется, что мы живем в раю и раздаем поручения, ничем не рискуя сами.

— Я так не думаю…

— Думаешь. Я уверен. И это естественно. Но это не так. Всегда помни, что в нашем деле неизбежен риск. И что его необходимо сводить к разумному минимуму. Съезди и посмотри на эту Анну. И ты все поймешь сама. Уверен, что с ней все в порядке. Хотя…

Дорога в Германию была утомительной уже потому, что Оле не хотелось возвращаться.

«Гельмут прав. Я мечтаю о такой жизни, как у них. Конечно, я ничего не знаю о них. Но их двое. Это дорогого стоит. И живут они здесь ужасно долго».

Густав был счастлив.

— Без тебя, Моника, жизнь останавливается. Ты чудесно выглядишь.

Оля улыбнулась. Отдых не прибавил ей сил. Он расслабил ее. Предстояло встряхнуться.

Отто назначил встречу в лесу. Две собаки бежали спереди, призывая хозяина заняться делом.

— Ответ из Центра я знаю, — сказал Отто. — Что-то еще?

Он шел по лесу, глубоко вдыхая воздух, наслаждаясь им. Казалось, ничего в мире сейчас не волнует его.

— Нам прислали шифровальщицу. Завтра поеду на встречу с ней. Предполагается, что она поселится у нас.

— Это невозможно. Вы же не в лесу живете.

Отто грустно усмехнулся.

— Одно из двух, Моника: или в Центре кто-то сошел с ума, или все там забыли про Густава.

— Гельмут был непреклонен. Он считает, что никто ничего не заподозрит, если у нас поселится сиделка из госпиталя.

Отто посмотрел на Олю.

— Им, конечно, всем виднее. Но держать в одном месте вас троих — нерезонно. Мы сделаем так…

Каждый вторник в течение месяца Оля ездила в Потсдам. Она приглядела симпатичный шляпный магазинчик и, под предлогом затруднения выбора, навещала город в разных нарядах. В результате в ателье появилось две новые шляпки, в которых фотографировались многие молодые женщины. А девушки, из тех, что принимали приглашения офицеров, даже брали их напрокат за полмарки в день.

Анна на встречу не приходила. Это тревожило.

С Клаусом Ольга формально договорилась о продолжении