замолчал, по голосу поняв, что разговора не будет.

Утром их разбудил телефонный звонок.

— Моника! — почти кричал Клаус. — Завод никеля национализирован, акции аннулированы.

— Я знаю, — сухо ответила Оля.

— Но вы сказали, что вам позвонили из банка. Я не понимаю, каким образом…

— В мире много банков, господин Клаус. А у моего дяди, как вам известно, есть связи в некоторых из них. Мне оставалось только уговорить его знакомого задержать информацию на несколько часов до моего приезда.

— Но вы ничего не рассказали мне вчера. Думаю, нам надо встретиться и все хорошо обдумать. Вчера я не был готов к разговору.

— К сожалению, мне сегодня нечего вам предложить. Я должна подумать, господин Бергхоф.

Оля села на стул и поняла, что не в состоянии принимать решения ни по какому вопросу.

«Мне нужен отдых, — подумала она. — И как можно дальше от Густава. К Гельмуту, наверное, нельзя — я и так слишком зачастила к ним».

Муж что-то делал в проявочной, постоянно роняя какие-то предметы, что было свидетельством плохого настроения. А на Ольгу навалилась такая тоска, что слезы выступили на глазах. В такие мгновения человеку хочется побыть одному, если уж невозможно прижаться к родному плечу.

«У меня никого нет, — отчаянно размышляла Оля. — У Марии есть Гельмут, Отто, видимо, живет один. И только мне достался Густав за какие-то страшные грехи, которых я еще не совершила…»

Вечером ей позвонил Отто.

— Думаю, тебе следует навестить «дядю». Побудь там, пока не поправится «тетя».

— Да, господин Клаус. Я так и сделаю. Спасибо.

Она мгновенно собралась в дорогу, и, чтобы не потерять последние силы, уехала на машине.

— Цель визита? — спросил пограничник на «той» стороне.

— Лечение, — кратко ответила Оля, понимая, что в машине воспринимается гораздо лучше.

— Желаю скорейшего выздоровления, фрау, — козырнул офицер.

Гельмут с Марией были на месте.

— Один из нас почти всегда остается здесь, — успокоил Олю Гельмут. — Мы еще не получили ответ. Так что поживи у нас.

— Ты очень бледная, — заметила Мария. — Ты не беременна?

— Нет. Я просто устала.

И Ольга начала рассказывать, оживляясь по мере того, как груз информации покидал ее.

— Клаус — типичный немец, — смеялся Гельмут. — Ты, конечно, напрасно все так быстро сделала. Но мы гордимся тобой. Завтра ты с Марией поедешь к доктору. Ты действительно плохо выглядишь. Доктор порекомендует тебе санаторий, и ты спокойно дождешься ответа.

— Немцы трепетно относятся к своему здоровью, — добавила Мария. — У тебя появится чудесный повод для поездок. А с Клаусом поговорит Гельмут, не волнуйся. Кстати, почему ты на машине?

— Устала… от поездов и вокзалов.

Утром они с Марией поехали к врачу.

— Мы спрятали твою машину — немецкие номера здесь уже никого не радуют, — рассказывала «тетя». — Ты что-то очень грустная, моя девочка.

— Я поцеловалась с капитаном, — выпалила Оля, не решившаяся произнести это при Гельмуте вчера вечером.

— Сочувствую. Но что поделаешь? Поверь, твой капитан еще пригодится нам. Только не форсируй. Пусть созреет сам. Тем более что Густав всегда под рукой.

Доктору было лет сорок. Он быстро определил у Ольги малокровие, прописал усиленное питание, сон и прогулки.

— Жду вас через неделю. Вам должно стать лучше. Конечно, у нас теперь карточки. Но яйца, мясо, молоко в достатке. Полноценное питание и свежий воздух быстро вернут вас в норму.

Ободренные Мария и Ольга зашли в кафе, где с удовольствием выпили кофе.

«Она еще совсем ребенок, — думала Мария. — Сколько ей? Чуть больше двадцати. Дома, наверное, остался жених. Мама…»

А Оле хотелось спросить, давно ли Мария живет здесь, но она твердо усвоила урок — нельзя задавать лишних вопросов.

Чуть больше недели длилось Олино счастье. Снег уже почти сошел, на лыжах никто не катался. А значит, было малолюдно. В отеле не было клиентов. Мария прекрасно готовила, Гельмут был приятным собеседником. Но самое главное — было спокойно. Где-то шла война. Но в этих горах время остановилось. Об ужасах окружающего мира свидетельствовали только карточки на некоторые продукты.

Мария многому успела научить Ольгу, ко многому подготовить.

— Ты должна быть уверенной в себе. Это придаст силы и тебе, и Густаву. Старайся все продумывать, все предвидеть. Конечно, у тебя непростая ситуация, но бывает гораздо хуже, — повторяла она изо дня в день, вселяя в Олю желание выжить и победить.

Доктор остался доволен своей пациенткой.

— Ты должна на словах передать Отто: ему поверили, и просят уточнить ситуацию насколько возможно и назвать фамилии. Он поймет. И еще. Рекомендовали не рисковать. Потому что заменить его некем. А вот тебя ждут перемены. Теперь ты связная. Никто, кроме тебя, не знает Отто. Поэтому для усиления вашей группы уже прибыла шифровальщица. Нам поручено внедрить ее к вам. Вы давно выходили на связь?

— В начале войны. Ответ подписал другой человек, — неожиданно для себя сказала Оля.

— Это странно. Обычно позывной остается прежним. Я должен подумать. Ты мне не рассказывала об этом. Густава не насторожило это?

Гельмут был озадачен.

— Нет. Абсолютно.

— То, что ты еще многого до сих пор не поняла — это неудивительно, хотя уже пора. Но Густав… Это странно.

— Ты думаешь, их запеленговали? — спросила Мария.

— Не приведи господи. Но не исключено. Так… Скажи, количество букв в позывных совпало?

Оля быстро считала: Дербент — семь букв, Кентавр — тоже семь.

— Да, — сказала она.

— Что вам конкретно ответили?

— Перенесли время связи.

— Я должен подумать. Ты рассказала об этом Отто? — задавал один за другим вопросы Гельмут.

Ольга покачала головой.

— Почему? — закричал он. — Ты обязана все ему докладывать. Ты живешь ради него. Неужели это до сих пор непонятно?

— Не кричи, Гельмут. Девочка не виновата, — перебила мужа Мария.

— Эта девочка только что провернула хитроумные банковские операции. — не успокаивался Гельмут.

— Вы же меня сами всему научили, — стараясь не заплакать, сказала Оля. — А про шифры я почти ничего не знаю. Мне кое-что рассказал Отто. У нас детский шифр. Его школьник может освоить.

— Как бы господа из разведки его тоже не освоили. Вы хотя бы в разные места ездили?

— Да! — воскликнула Оля.

Она пыталась и не могла вспомнить, почему не рассказала подробностей Отто.

«Потому что не придала этому значения. И Густав тоже. Он был горд, что оказался полезен. Неужели он не знает элементарных вещей? Или это я должна знать?» — думала Оля.

— Хорошо, в смысле плохо, — подытожил Гельмут, успокоившись немного. — Мы найдем выход. Я бы давно все уточнил, если б знал. Моника, ты своевольничаешь.

— Надо было отправить меня домой, — сказала Оля и прикусила язык. — Простите. Я вас подвела.

— Нет, детка. Не нас.