неожиданное послание от князя Вяземского, с 1834 года жившего с женой и больной дочерью в Италии, присланные им альманахи и журналы, а также его портрет. Привет из счастливого прошлого вызвал к жизни новые стихи.

К П. А. Вяземскому при получении портрета:

Вы ль это, князь? И ваш ли образ незабвенный Встречаю снова я чрез восемь длинных лет! Как утешителен ваш сладостный привет, Как вы украсили мой уголок смиренный. С каким участием смотрю я на черты, В которых грусти след так ясно отразился, И смею разгадать те думы и мечты, Которыми ваш взор печально омрачился. Пусть гордый Рим хранит священный милый прах. Он чуждую страну случайно украшает. Но кроткий дух его не там, – он в небесах, Над милой родиной, над вами он летает. * * *

Мать, сама пережившая кончину детей, Анна всей душой сочувствовала князю из-за смерти его дочери Прасковьи (1817–1835), скончавшейся в Риме в восемнадцать лет от чахотки. Семья Вяземских была несчастлива в детях: из восьмерых пережил родителей лишь сын Павел.

Поэтесса, обремененная житейскими проблемами, все же не оставляла творчества, хотя и перестала публиковать свои произведения после 1839 года, когда князь Вяземский сумел поместить несколько ее стихотворений в журнал «Галатея». Это стихи «Надежда», «На смерть А.И. Ж…й», «Осень», «Е. И. Кашпировой» и «К перу, подаренному князем П. А. Вяземским».

Несмотря на то что связь с литературными кругами становилась все слабее, эфемернее, Анна Ивановна в одном из немногих последних стихотворений – «Послание к поэтам» – с благодарностью вспоминает, как много значило их творчество и их поддержка для ее поэтического становления:

Поэты русские, о слава наших дней! Не истребитесь вы из памяти моей.

В посвящении Бартеневу, с которым до конца дней его (он умер в 1866 году) поэтесса поддерживала отношения, окрашенные дружеской привязанностью и воспоминаниями юности, она говорит, чем в свое время стало для юной девушки разбуженное им вдохновенье:

…Оно являлось мне весною на лугах, То в песнях соловья, то в радужных цветах, То в отблеске луны и в тишине природы, То в мрачной осени и в бурях непогоды, Но своевольный гость, являясь, исчезал, Он в глубине души прибежища искал, И там, взлелеянный отрадой вспоминанья, Надеется и ждет – улыбки и вниманья.

Но ей нечего представить на поэтический суд, несмотря на богатейший духовный потенциал. Все меньше времени и сил остается для поэзии. Ее призывает долг перед родными, мужем, сыновьями. Она – почтительная дочь и любящая сестра. Постепенно именно Анна становится главой обоих костромских семейств – Готовцевых и Корниловых. Поэзия – это удовольствие, радость, которую она не может себе позволить; ее время и внимание принадлежат ее близким. Однако в РГАЛИ сохранилась тетрадь стихотворений Готовцевой 1823–1850 годов. Большинство из них так и остались неопубликованными – не хватало душевных сил для работы с рифмой, обработки, шлифовки строк, идущих из глубины души. А может быть, присутствовали опасения, что ее творчество будет неинтересно современному поэтическому сообществу. Она гордо заявляет:

В безвестной тишине забытая всем светом, Я не хочу похвал, ни славы быть поэтом…

Больше она не печаталась.

Уже престарелая мать поэтессы – Анастасия Петровна Готовцева – подарила дочерям Анне и Марии свое имение в Кинешемском уезде с 11 душами крестьян мужского пола. Но в соответствии с ревизской сказкой 1850 года владелицей называется одна Анна Ивановна Корнилова. По-видимому, она выкупила долю у одинокой бездетной сестры, и эта сделка сильно ухудшила отношения между обеими женщинами. Мария Ивановна прочно обосновалась в сестрином поместье, окружив себя богомолками и странницами. Анна старалась поменьше здесь бывать, предпочитая другое имение вблизи села Карабаново с двумя деревнями и усадьбой Подберезье, приобретенное Павлом Петровичем Корниловым у помещиков Карцевых. Сюда она в стихах зазывала мужа «К П.П. К…ву»: «Побудем здесь, мой милый друг,// Вдали от шума и волненья; // В святой тиши уединенья. Здесь не услышишь клеветы, // Нас не достигнут сплетни, толки, // Ни черной зависти черты, // Ни тетушки, ни богомолки».

Именно к этому времени относится ее портрет, где она изображена вместе с супругом Павлом Петровичем. Она все так же привлекательна, элегантна, интеллигентна и женственна. Время не обезобразило ее черты – лицо, как и прежде, правильно, но стало более определенным, четким. Все так же темны и густы волосы, причесанные на прямой пробор и закрывающие ушки. Многочисленные роды не испортили фигуру – «отрадно полную, но совсем не купечески жирную». Закрытое платье с широкими рукавами и кружевным воротником богато украшено шитьем и воланами. Это портрет барыни и хозяйки – энергичной, жизнелюбивой, деятельной, решительной, с развитым чувством долга. Явственно ощущается ее самодостаточность, критический склад ума, пытливость.

Здоровье главы семьи все более ухудшалось. Он болел тяжело, мучительно, долгие годы. Анне Ивановне приходилось напрягать все качества своей богатой натуры: самой управлять имениями, решать множество практических вопросов, основательно входя во все управленческие тяготы. Хозяйство она вела самовластно. Была способной к крутым и решительным мерам, когда затрагивалась ее интересы или самолюбие.

Страстно любя своих детей, Анна не забывала и племянницу Юлию. Девушка занимала в ее сердце определенное место. Ее робкие попытки самовыражения в стихах вызывали в тетушке теплое чувство сопричастности. Анна Ивановна помогла племяннице состояться как поэтессе, почувствовать вкус к самому процессу написания стихотворений.

Достижения дочери в ученье, попытки приобщиться к непонятному ему, но уважаемому миру поэзии, несколько примирили с