Ночь проносится в моей голове, как цунами, образы мелькают перед глазами, комната немного кружится, пока я смотрю в потолок. Куски и фрагменты прошлой ночи проносятся в моей голове, как я запрыгиваю на стол и танцую. Я вижу мужчину, который наблюдает за мной, но не вижу его лица. Он как черная тень, притаившаяся в стороне.

Это был Данте?

— Ах! Почему я не могу вспомнить!

Я закрыла глаза, потянувшись к воспоминаниям, пытаясь найти, что еще я могла сделать.

Боже мой! Мое сердце колотится. Мы с ним что-нибудь делали? Спали ли мы вместе?

— Черт. — Я дергаю пальцами свои волосы, натягивая их в расстройстве.

О, нет! Что, если все еще хуже? Что если я что-то сделала с одним из его мужчин?!

Нет, я не могла. Я бы не смогла. Меня даже не тянет ни к одному из них. Единственный мужчина, который мне нужен, это Данте, и даже после всего, я все еще хочу его. Так что неважно, насколько я была пьяна, я бы никогда этого не сделала.

Верно?

Я никогда больше не буду пить. Не помнить, что я делала или не делала — это не то чувство, которое я хочу пережить. Я не такая женщина.

Я должна выяснить, что произошло. Я не смогу жить с собой, если не сделаю этого. И если я хочу заполнить пробелы, то, наверное, в конце концов мне следует выбраться из этой постели.

Медленно повернув голову к тумбочке, я взглянула на часы и обнаружила, что уже час тридцать пополудни. Кажется, я никогда в жизни не просыпалась так поздно.

Заставив себя встать, я осторожно покачиваюсь на ногах, сажусь на край кровати, делаю успокаивающий вдох и, наконец, поднимаюсь на ноги.

Но прежде чем я успеваю двинуться к двери, мой взгляд падает на белый лист бумаги, на котором что-то написано, а рядом лежат две белые таблетки и бутылка воды. Я беру записку и читаю слова.

Надеюсь, тебе стало немного лучше. Прими лекарства, которые я оставил. Это от головной боли, которая у тебя точно есть.

P.S. Я надеюсь, что ты снова устроишь для меня стриптиз, но на этот раз трезвый.

— Твой объективно безумно великолепный муж.

Боже мой! Я раздевалась для него?

Не может быть. Он, должно быть, лжет.

Мои щеки потеплели, пока я перечитываю бумагу снова и снова, как будто слова как-то изменятся и станут менее унизительными.

Что я сняла? Все? Только футболку? То есть, он уже видел меня во всей красе, но все же! Как я смогу снова смотреть ему в лицо?

Сев обратно на кровать, я опустила лицо в ладони, ненавидя то, что мне удалось выставить себя такой дурой перед даже не знаю кем. Лучше бы он не позволял мне опозориться перед кем-то еще.

— Уф! — простонала я, тряся головой.

После нескольких минут жалости к себе я решаю посмотреть правде в глаза. Мы живем вместе. В конце концов, мне придется его увидеть. С тем же успехом можно сорвать пластырь и покончить с этим.

Встав, я быстро натягиваю кофту, затем чищу зубы и направляюсь к двери. Как только я открываю ее, нервы решают устроить танцевальную вечеринку в моем желудке, пикируя и кружась, как на американских горках. Проклятая головная боль все еще держится в висках, даже с лекарствами, и я надеюсь, что кофеин поможет немного улучшить ситуацию. Спустившись по лестнице, я на цыпочках иду на кухню, где слышу Джанет и Данте.

— Нет, не убирай. Она может проголодаться, — говорит он ей. — Я принесу ей.

— Это хорошая идея. Ей нужно что-то в желудке.

— После той ночи, что у нее была… — Он смеется. — Ей определенно нужно.

На несколько секунд воцаряется тишина.

— Что? — спрашивает он ее. — Почему ты смотришь на меня так, будто у меня что-то на лице?

— Я думаю, это хорошо, что она тебе нравится. Я вижу, как ты изменился с тех пор, как встретил ее.

Тишина заполняет пространство, кроме биения моего сердца. Он не признается, что испытывает ко мне чувства, но и не отрицает этого.

— Все в порядке. Ты не должен ничего говорить, — продолжает Джанет. — Но это хорошо. Всем кто-то нужен.

Она поднимает голову и обнаруживает, что я подслушиваю.

— Вот она, — говорит она, ее глаза загораются улыбкой. — Как ты себя чувствуешь, Ракель?

Комок нервов подкатывает к моему горлу от того, что меня застали стоящей там. Данте поворачивается на табурете и смотрит на меня через плечо.

Я надеялась услышать продолжение этого разговора.

Но это не имеет значения, не так ли? Он не имел права разговаривать со мной так, как он это сделал в тот день. Я устала от того, что со мной все обращаются как с дерьмом. Так что даже если бы он был последним человеком на этой планете, мне все равно. Между мной и Данте все кончено.

— Добрый день, — говорит он, приветствуя меня однобокой ухмылкой, от которой мне становится тепло. — Надеюсь, ты хорошо спала, что маловероятно.

— Оставь бедную девочку в покое, — говорит Джанет. — Присаживайся, дорогая. — Она выдвигает для меня стул со своей стороны. — У меня для тебя есть небольшая миска риса. Это поможет твоему желудку.

Я киваю, не обращая внимания на Данте, когда сажусь. Мой желудок все еще болен, поэтому я боюсь положить в него что-либо, но я также голодна.

— Ну, мне пора идти, — говорит нам Джанет. — Надеюсь, тебе станет лучше, Ракель. Убедись, что ты отдохнула столько, сколько тебе нужно.

— Спасибо. — На моих щеках появляется румянец.

Данте прощается, и мы остаемся одни. Тишина сгущается, а затем комната взрывается звуком стука моей ложки о миску.

Он делает глоток своего зеленого напитка, похожего на коктейль, вероятно, это что-то полезное, чтобы поддерживать все эти мышцы в тонусе.

— Мы не будем говорить о том, что произошло? — спрашивает он.

Я осторожно проглатываю ложку риса, молясь, чтобы меня не вырвало. Все проходит легче, чем я себе представляла, поэтому я съедаю еще одну ложку. Все, что угодно, лишь бы не спрашивать его о моем явном стриптиз-шоу.

Я продолжаю смотреть на рис, но чувствую, что его глаза сверлят во мне дыру, заставляя меня поднять взгляд. И когда я это делаю, на меня снова смотрит его сексуальная кривая ухмылка.

— А, приплыли. — Он проводит своей большой рукой по волосам, его выпуклые мышцы напрягаются от этого движения.

Я борюсь с теплом, внезапно разливающимся по моему телу, как голодные волны океана.

Опустив ложку в миску, я выпрямляю