мгновенно исчезает. Я впервые вижу ее с тех пор, как она поблагодарила меня за то, что отсосала мне, и выбежала из моей комнаты так, будто ее задница была в огне. Я не совсем уверен, какой ждать реакции.

Ее подруга, которую, как я теперь помню, зовут Хэлли, протягивает руки и принимает объятия Арчера, и когда он делает то же самое с Мэдди, я чувствую, как у меня невольно напрягается спина. На хрен он к ней прижимается? И, что более важно, почему, черт подери, это волнует меня? Ее настороженный взгляд все еще прикован к моему, словно она ждет, что я выдам наш маленький грязный секрет прямо здесь, во дворе, и когда Арчер отстраняется, я замечаю повязку на ее руке.

– Что случилось с твоей рукой, принцесса? Неужто стерла, пока дрочила каждому парню в кампусе? – слова звучат по-детски, как беспочвенная насмешка, но мне все же приятно вернуться на знакомую территорию.

Она холодно оценивает меня, прежде чем, наконец, ответить:

– Не то чтобы это тебя касалось, но я обожгла руку.

Я практически ощущаю исходящий от нее гнев и ухмыляюсь.

– Кто-то, наконец, плеснул на тебя святой водой? – спрашиваю я, и моя улыбка становится милой и невинной, как будто я хоть когда-то таким был.

Взгляд Мэдди становится жестче, огонь разгорается ярче, и я просто не могу удержаться, чтобы не рассмотреть ее как следует. На ней чертовски опрятный наряд отличницы, состоящий из приталенной рубашки и плиссированной юбки, на ногах туфли-лодочки. Я не могу перестать воображать, как срываю с нее все это, пока она не останется передо мной совершенно голая. Теперь гнев переполняет меня. Я пытаюсь подавить этот образ и вновь обретенную страсть, которую испытываю к принцессе семейки Питерс.

– Пожалуйста, иди и донимай кого-нибудь другого, Нова! – протяжно произносит она, и мне интересно, как бы звучал ее голос, если бы она стонала мое имя, а мои руки при этом сжимали ее горло, пока я входил бы в нее сверху.

Этот образ побуждает меня к действию, и, прежде чем я успеваю себя остановить, подхожу к ней и хватаю за предплечье.

– Ничего не поделаешь, принцесса, нам с тобой нужно поговорить.

Я не дожидаюсь ни ее протестов, ни протестов ее маленькой подружки, а просто тащу ее за собой, пока мы не оказываемся за углом здания и, что более важно, наедине.

Как только мы скрываемся из виду, она вырывается из моей хватки.

– Что, черт возьми, с тобой не так?

Она отстраняется от меня и оглядывается по сторонам, хочет убедиться, что нас никто не заметил. Когда она снова смотрит на меня, в ее взгляде видна ярость, и мне приходится сдержать рвущуюся на волю улыбку.

– Ты – вот что со мной не так, принцесса.

Я сокращаю расстояние и прижимаю ее спиной к стене, пока ей не приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза блестят из-под ресниц, и все, о чем я могу думать, – это о том, как она выглядела, стоя на коленях и глядя на меня такими же глазами.

Можно ли презирать кого-то и в то же время испытывать к нему вожделение?

– Я подумал, может, нам стоит поговорить о той ночи, – мурлычу я. – Ну, той, когда ты ворвалась в мою спальню и умоляла засунуть мой член в эту прелестную маленькую глотку.

Моя рука поднимается к ее шее, и я медленно провожу большим пальцем по точке, где бьется пульс.

– Ни за что, – отрезает она, ее губы слегка дрожат, и она задыхается, когда я крепче сжимаю ее шею. – Я была пьяна, и это была ошибка, и, поверь мне, такого больше никогда не повторится.

Ее слова звучат хрипло, и я не упускаю из виду, как сжимаются ее бедра. Она тащится от этого. От этой мысли у меня по спине пробегает дрожь.

Я наклоняюсь вперед, и ее глаза расширяются, словно она боится, что я могу ее поцеловать. Мне казалось, она лучше меня знает. Я не хочу целовать ее, а вот поиграть с ней – еще как.

– Ну же, Питерс, – шепчу я, обдавая ее ухо своим дыханием. – Мы оба знаем, как тебе понравилось быть моей маленькой шлюшкой.

Я провожу языком по кончику ее уха, и ее словно ударяет током. Ее тело вздрагивает в моих объятиях, и она поднимает руки, пытаясь оттолкнуть меня, но я не отступаю.

– Мечтай, Даркмор, мне в тебе ничего не нравится, – выплевывает она, вырываясь из моей хватки, но я лишь крепче сжимаю ее.

– Ври, сколько хочешь, принцесса, но я чувствую твой пульс под своими пальцами, – я сжимаю ее горло, надавливая на то местечко на шее, которое говорит мне о том, что ее сердце учащенно бьется в груди. – Или тебе нужно еще раз ощутить мой вкус на своем языке, чтобы напомнить себе, каково это было?

Образы того, как я ставлю ее на колени прямо здесь, заполняют мозг, и я чувствую, как член твердеет под джинсами, едва я вспоминаю влажный жар ее рта. Черт, это было хорошо, так охрененно хорошо, что я практически вибрирую от желания делать это снова и снова.

Моя рука еще сильнее сжимается на ее шее, и следующие слова ей приходится выдыхать между судорожными вдохами.

– Отпусти меня, или я закричу.

От ее предупреждения во мне вскипает адреналин, и все, что я могу сделать, – это улыбнуться и сказать:

– Давай, принцесса, я бы больше всего на свете хотел услышать, как ты кричишь мое имя.

Прежде чем она успевает ответить или решить, действительно ли она хочет закричать, я слышу топот приближающихся в нашем направлении шагов, и отхожу от нее так быстро, что она чуть не падает на землю. К тому времени, как в поле зрения появляется ее подруга, я оказываюсь уже в четырех шагах от нее, а на моем лице сияет улыбка.

– Все в порядке? – спрашивает Хэлли.

Арчер стоит на шаг позади, и оба смотрят то на нее, то на меня. Они тоже чувствуют это, эту перемену между нами, опасную, но, боже, такую соблазнительную.

Мэдди не сводит с меня глаз, пока я не улыбаюсь, и она, наконец, не выходит из оцепенения.

– Все в порядке, пойдем, – она отходит от меня, хватает Хэлли за руку и тянет ее за собой, пока они не исчезают из виду.

Арчер смотрит, как они уходят, затем поворачивается ко мне и улыбается.

– Ничто так не украшает жизнь, как ненавистный секс, да?

Я не утруждаю себя ответом,