и раньше, но злые розыгрыши прекратились. Даже его робкую влюблённость в Наташу на время оставила в покое и не осыпала презрительными насмешками. В школу они ходили всё так же порознь, но с тренировки чаще всего возвращались вместе. Кирилл добирался на автобусе до спортивного зала, где занималась Малика, и дожидался окончания её тренировки. Они молча шли, не навязываясь друг другу с беседой, и о драке не вспоминали. Кирилл хотел позвать Малику в гости, но опасался насмешливого отказа и возвращения к прежней войне. Он не мог унять и понять потребность подружиться с Колючкой и завоевать её расположение.

К февралю даже невнимательные одноклассники заметили, что Малика почти не цепляет Кирилла, но дразнить опасались, вполне могли стать её новой жертвой.

Дня всех влюблённых школьники ожидали с трепетом и затаённой надеждой. Уже второй год на первом этаже около столовой устанавливали большой короб, обклеенный кокетливыми сердечками. В течение дня ученики бросали в него послания. На переменах старшеклассники разносили по классам валентинки, словно купидоны, соединяя пары, а кого-то просто радуя наличием тайного поклонника.

Оставить послания старались без свидетелей, крались к ящику, словно воры, дождавшись пустоты в коридоре. Наиболее стыдливые навещали короб во время урока, отпросившись якобы по нужде. Были и те, кто помпезно у всех на глазах засовывал валентинки с видом президента, опускающего в урну бюллетень.

Прозвенел звонок. Почтальонов встретили с радостным возбуждением, выхватив стопку посланий, едва те переступили порог. Почти все валентинки оказались анонимными, только одна, от Кирилла Наташе, пестрела смелой подписью. Сам Кирилл получил целых два послания и выбился в лидеры по количеству игривых записок. К концу дня он так и остался фаворитом, Наташа получила ещё три послания, даже Танечка гордо демонстрировала два куцых клочка бумаги, на что Малика заявила:

— Самой себе тоже можно было писать?

Учениками завладело радостное возбуждение и на язвительные реплики Малики внимание не слишком обращали. Кирилл спрятал свои валентинки под обложку дневника и периодически любовался доказательствами симпатии, надеясь, что среди них есть хотя бы одно от Наташи.

Малика сидела за соседней партой, как обычно, в одиночестве с очередной книгой, подсунутой физиком. Бушующую вокруг любовную лихорадку не замечала.

Кирилл вырвал листок из блокнота, в который обычно заносил посетившие его рифмы, и нарисовал на нём кособокое сердечко. Придвинувшись к Малике, положил импровизированную валентинку прямо на страницу книги.

— Это что? — в её глазах читалось откровенное удивление.

— Валентинка, — с опаской признался Кирилл.

Малика перевернула листок и нарисовала с обратной стороны кривую, но узнаваемую фигу.

— Это тебе от меня.

Кирилл радостно принял рисунок.

— Теперь их восемь, и я точно единственный, кто получил от тебя валентинку.

Малика снова оторвала взгляд от книги и посмотрела как-то по-новому, пристально. Кирилл впервые заметил в её мутно-синих глазах ранимость и затаённую печаль. Малика моргнула, прогоняя непривычные эмоции, и сказала фразу, ставшую впоследствии присказкой в их зарождающейся дружбе:

— Ненавижу твой чёрный глаз, он всегда меня осуждает. А зелёный вполне ничего, он на моей стороне.

7 глава. Воровка

Карты сегодня не желали раскладываться. Точнее, вполне себе смирно лежали, но показывали совсем не то, на что рассчитывала Малика. Яркое солнце ласково пригревало обнажённые участки тела, но ветер пробирался под футболку напористый и по-осеннему студеный. Хотелось одновременно раздеться и закутаться потеплее.

Малика заправила за уши отросшие пряди волос, выбившиеся из пучка на макушке, и снова перетасовала карты. Её взгляд периодически натыкался на бегающего по парку Кирилла. Он то исчезал за деревьями, то появлялся снова на очередной извилине дорожки, внезапно выныривая из-за кустов.

Малика сидела как наездница, свесив ноги по обе стороны скамейки, и задумчиво рассматривала получившуюся картину. Расклад гадания наконец прояснился, но абсолютно не тешил её самолюбия.

Кирилл закончил очередной круг рядом с лавочкой, на которой расположилась Малика. Сев сзади таким же манером, как она, навис сверху и заглянул через плечо. Дыхание ещё не восстановилось, и грудь тяжело вздымалась, касаясь лопаток Малики на каждом вдохе. Пульс тарахтел так, что казалось, он сам одно большое сердце. Капля пота, скатившись по виску Кирилла, прочертила дорожку по подбородку и упала на её голое плечо. Она вздрогнула и слегка отодвинулась от тёплого тела.

— Вспотел как конь, сейчас и я от тебя пропахну.

Кирилл нарочно прижался плотнее.

— Прямо как конь?

Малика отвлеклась от карт и, развернувшись, без капли брезгливости или стеснения уткнулась носом в его мокрую футболку.

— Конище! Просто я давно тебя знаю и привыкла к твоему запаху, он уже роднее моего собственного.

Кирилл чуть отклонился в сторону и, увидев на червонном валете помятый окурок, гадливо сморщился.

— Когда это ты курить начала?

Малика накрыла окурок ладонью.

— Это не моё. Вчера на дискотеке познакомилась с прикольным парнем. Велосипедист, такой же перелётный, как и ты. Сегодня утром уже умчал в Лондон на соревнования. Когда он меня провожал, докурил сигарету и выбросил у качелей. По этому окурку ищу его следы в мире, ну и заодно проверяю степень увлеченности мной.

Кирилл обошёл скамейку и сел напротив.

— Ты вроде не настолько наивна: этот велосипедист поездил тебе по ушам. Ни один спортсмен такого уровня не станет курить.

Рука Малики, сгребающая карты, на мгновенье замерла.

— Вот я тупица.

— Видимо, рассчитывал развести тебя, как дурочку, девушкам ведь нравятся спортсмены, — в одно мгновенье скинув налёт беззаботности, Кирилл стал серьёзным. — Развёл?

— Если ты не заметил, перед гаданием я сидела на картах.

Кирилл закинул руки за голову и переплёл разлохматившийся хвост.

— После того что я расскажу, ты забудешь об этом лживом велосипедисте: вернулся твой похотливый Витольд.

Малика радостно подскочила на скамейке, но быстро поникла.

— Он, наверное, у нынешних первокурсников органическую химию преподаёт. Я на втором, мне с ним случайно не увидеться.

Кирилл, в отличие от Малики, ни капли не расстроился.

— Он для тебя староват. Но, если ты влюбилась по-настоящему, я смирюсь.

Малика проводила взглядом пролетающую по воздуху паутинку и ответила не сразу.

— Я не чувствую к нему того же, что когда-то чувствовала к Стасу. То было какое-то безумство, у меня крышу сносило, хотелось и смеяться, и плакать одновременно. И, если честно, мне этого не хватает.

Едва Малика договорила, мимо их уединённой скамейки прошла группа студентов. Предводитель компании, высокий светловолосый парень, манерой двигаться напоминающий мангуста, вежливо кивнул.

— Привет, Малика.

— Привет, —