Расстаться с Маликой пришлось за несколько кварталов до общежития, погода явно не способствовала беседе на улице, и первый поцелуй так и не состоялся. Малика не поняла, расстраиваться по этому поводу или радоваться, а вот Витольд Ефимович для себя эмоции определил вполне конкретно: разочарование и злость.

Через неделю Малика почти стёрла из памяти свой поступок. Их курс показал хороший уровень подготовки по гистологии. Преподаватель откровенно хвалил:

— Я и не ожидал. Думал, они дурака валяют, а они вот как меня удивили. Приятно, приятно.

Малика кривилась каждый раз, когда ему было «приятно». Краска стыда подкрадывалась к её щекам, оставляя на лице румянец.

В выходные друзья запланировали поездку в родной город, чтобы повидать классного руководителя. Малика успокоилась и забыла про украденные ответы, но едва села в машину к Кириллу, поняла, что возмездие неизбежно. Он смерил её недовольным взглядом, особенно упирая в выражении гнева на чёрный глаз, и выдал всего одно слово:

— Балбесина.

Малика щёлкнула застёжкой ремня и, сделав вид, что ничего не случилось, поинтересовалась:

— Ты кофе купил?

Кирилл не ответил. Когда машина вырулила за город, задал встречный вопрос:

— Жизнь тебя ничему не учит?

— Откуда ты знаешь? — воскликнула Малика. — И вообще, я всего лишь на стрёме стояла.

Пальцы Кирилла сжались на руле, явно напряженнее, чем требовала дорожная ситуация.

— Ты бы не стояла на стрёме. У тебя совсем нет выдержки. — Он бросил короткий взгляд на притихшую Малику, как бы она ни стыдилась, её глаза горели вызовом.

— Не говори Молекуле, — жалобно попросила она.

Кирилл вздохнул.

— Ты переживаешь из-за того, что Пётр Петрович узнает, а не из-за того, что натворила. Так?

Малика выпрямилась. Целую неделю она сама себя грызла за кражу ответов. С Кириллом почти не виделась, боясь осуждения в его глазах. Занятия у преподавателя по гистологии приносили муку, а Стас навещал её в страшных снах в образе Т-1000, заставляя улепётывать, сверкая пятками. Совесть разрослась в Малике сильнее, чем она предполагала, и теперь доставляла неудобства своим пышным цветением.

Кирилл легко прочитал эмоции на её лице.

— Ладно, Кирюха, вижу, действительно сожалеешь, — в углах его губ притаилась улыбка. — Молекуле не скажу. Но ремня тебе всыплю.

Малика почувствовала, что грозовая туча прошла мимо, и расслабилась.

— Почему же когда-то за черешню мне задницу не исполосовал? А наоборот, прикрыл?

— Потому что дурак, — обречённо признался Кирилл. — Я всегда был на твоей стороне. Даже когда все поверили, что ты обокрала маму Наташи, я знал, что ты невиновна.

Малика поникла.

— Только ты и верил в это.

— Молекула и Профессор тоже поверили. Но в этот раз ремня ты точно заслужила. Так что трепещи и готовь задницу.

Карина Карловна всегда подозревала, что ранняя черешня за забором соседского дома пробудит в ком-то из дворовых ребят преступные наклонности.

На другой стороне улицы, напротив пятиэтажки, где обитала Малика, расположились небольшие домики старой постройки, без фундамента, с низкими окнами. Когда-то давно обладатели этих хаток снаряжали митинги в администрацию города. Бастовали против строительства многоэтажек через дорогу от их забора, а сейчас просто привыкли и перестали расхаживать по двору в неглиже, зная, что уже со второго этажа их бесстыжие скитания к уличному туалету и обратно замечательно просматриваются.

В одном из таких домов проживал хозяин черешни. Желто-розовая, по размеру ближе к диким яблочкам, чем к банальной черешне, и сладкая, как патока, — подстрекательница к совершению преступления.

Тринадцатилетняя Малика и не выдержала, поддалась на провокацию. Дождалась полудня, в это время владелец чудо-дерева устраивал себе тихий час, развалившись в гамаке. Три дня до этого Малика прикармливала его собаку, позволяя запомнить её запах, чтобы в неожиданный момент псина не разбудила хозяина. Легко преодолев частокол, Малика опустилась на землю мягко, как кошка, и подкралась к дереву. Ветки прогнулись под тяжестью налитых ягод, аромат спелой черешни перебивал даже терпкий запах псины, чья будка примостилась прямо под деревом.

Первые пять минут Малика набивала черешней живот, но ягоды не заканчивались, в отличие от места в желудке. Решив позаботиться о десерте на вечер, она заправила футболку в джинсы и принялась складывать черешню за пазуху. Разжившись бугристым животом, уже без прежней легкости вскарабкалась на забор. Пёс, видимо, не опознал в ней ту, что навещала его несколько дней подряд, и встрепенулся. Заливистый лай всполошил собак из соседних дворов и, естественно, поднял с гамака хозяина.

Спрыгнув на тротуар, Малика понеслась к дому, придерживая руками бесценную ношу. Едва она забежала в беседку, где сидел Кирилл, как послышались вопли ограбленного соседа. Малика забралась на скамью с ногами, подтянула колени и сверху положила книгу, схваченную со стола. Сдёрнув кепку, она распушила волосы и в несколько глубоких вдохов выровняла дыхание. Часть черешни подавилась и пропитала футболку, но менять положение было поздно, в беседку вбежал взбешённый мужчина.

— Сучье племя! Кто из вас лазил в моём дворе?!

Кирилл выглядел изумлённым и одновременно сердитым. Он не заметил оттопырившийся черешневый живот Малики и возмутился очень натурально.

— Какая ещё черешня? Кроме вас, никому она не нужна. И не смейте так с нами разговаривать.

Мужчина растерялся от такой смелой отповеди и засомневался в том, что видел беглеца в кепке.

Он перевёл взгляд на Малику, излишне увлечённую книгой. Та подняла невинные широко распахнутые глаза и трогательно улыбнулась.

— Может, у вас галлюцинации?

Мужчина прищурился, всматриваясь в знакомое лицо. Репутация хулиганки опережала личное знакомство, и в её злодеяние охотно верилось.

— Это была ты. — Его палец нацелился в грудь Малики, подрагивая от злости.

Она не успела придумать достоверное оправдание, вмешался Кирилл. Он встал, заслоняя её от гневного взгляда мужчины, и уверенно произнёс:

— Моя подруга всё это время находилась со мной в беседке. Как у вас хватило наглости обвинять её в воровстве? — он уже понял, что Малика натворила, но всё равно её прикрыл. — За несколько секунд до вашего появления мимо пробегали двое мальчишек, один из них был в кепке. Наверное, это и были ваши грабители.

Мужчина нахмурился, гнев потух, уступив место растерянности.

— Извините, ребята. Обознался, наверное.

Он побрёл к дому, периодически оглядываясь на беседку. Дождавшись, когда он захлопнет калитку, Кирилл набросился на Малику:

— Кирюха, ты с ума сошла!

Она опустила книгу на колени и, оттопырив ворот, оценила убыток. Треть черешни