христианскому миру, однако средоточие этого культа долго принадлежало Востоку, и именно оттуда привозилась «святыня», святые мощи и всякое «благословение» (reliquiae, εὐλογία, exuviae, ἅγια λείψανα, beneficia). Греко-восточный тип мартирия или церкви над гробом мученика прежде всего представляется поэтому рядом «святынь» и святых мест, которые перечисляются у палестинских паломников. Но длинный ряд подобных, еще существующих или открытых раскопками храмов дает о них несравненно более ясное представление.

Так, на первом месте стоит большой мартириум во имя святого Стефана первомученика, над его гробницей в Иерусалиме[91]. Мощи Стефана были открыты в самом начале V века; прибывшая в 437 году в Иерусалим императрица Евдокия-Афинаида, жена Феодосия Младшего, вывезла тогда же часть этих мощей в Константинополь; возвратившись в Иерусалим в 444 году, она занялась многочисленными постройками церквей, монастырей и убежищ в Святой Земле и построила великолепный храм во имя Стефана, описываемый паломниками уже с 530 года и раскрытый в новейшее время раскопками.

Где в этом храме находилась гробница святого, из текстов не явствует с достаточной точностью, а раскопками не могло быть удостоверено, так как, очевидно, гробница была в свое время разобрана и мощи из нее унесены. Тем не менее, весьма характерным для этой усыпальницы или мартирия обстоятельством является то, что окрест самого храма, в скалах, сохранились гробницы, – иные даже устроены со сводами, а другие с мозаическими украшениями полов, в одном случае при самом входе в гробницу.

Заслуживает особого, хотя и краткого, упоминания ряд многочисленных мозаических полов, покрывающих отдельные участки Елеонской горы в Иерусалиме, служившие усыпальницами: это, конечно, не были собственно мартирии, но монастыри, гробницы и памятники по близости святых мест и мартириев, воздвигнутых на Елеонской горе. В Вифлееме и Назарете тоже открыты подобные мозаические полы, относящиеся к V–VIII столетиям. Пещерные церкви Сирии, Каппадокии[92] и Крыма, Южной Италии[93] и окрестностей Рима представляют или самые мартирии, или часовни, устроенные в память прославленных в этих местах мучеников и святых, с могилами строителей.

Росписи храмов IV–VI столетий были большей частью прямо декоративными; так, например, мозаики церкви Георгия в Солуни, баптистерия в Равенне, Констанцы в Риме, или совмещали декорацию с торжественным изображением христианской догмы в образе Креста, или Спасителя, дающего закон, восседающего на земной сфере, или ряда шествующих к Спасителю апостолов, слушающих учение Его, или в иных темах открыто и наглядно выражали господствующую религиозную мысль; но во всех этих торжественных мозаиках не было места для религиозного чувства, а потому отсутствовала стихия собственно иконы или моленногообраза, и не налаживалось внутреннего общения молящегося со святым образом, не устанавливалась нужда в нем, при которой образ также изменяется и начинает отвечать религиозному чувству.

Главную роль в этой переработке первой, декоративной и монументально-исповеднической основы христианского искусства сыграла икона на дереве, появившаяся уже в IV веке и ставшая преимущественным образом моленной иконы и особым видом художественного творчества. Но, наряду с иконой на дереве, которая выставлялась на гробе мученика, рано привилась и настенная икона, именно в тех храмах, которые были усыпальницами святых и мучеников, – уже как обетная икона от заказчиков, поминальная за родных, или надгробная (задужбина), представляющая святого, заступничеству которого вверяется душа умершего. Именно мартирии могли быть и стали теми храмами, в которых, наряду с памятью святого, чтилась и молитвенно поддерживалась память умерших и где по преимуществу сосредоточивалась религиозная жизнь.

Древнейшим и наиболее характерным образцом того мартирия, в котором известная часть храма предоставлялась частным лицам для помещения своих поминальных и обетных икон, является прославленный в древности храм великомученика Димитрия в Солуни, новооткрытые мозаики нефа которого представляют (см. ниже) сплошь только иконы святого или Божией Матери, с портретами заказчиков или умерших и их семей.

Древнейшим же образцом поминальных и надгробных образов Божией Матери являются многие фрески церкви S. MariaAntiquaв Риме, которые уже при первом взгляде представляли бы странное нарушение росписи, если бы они не объяснялись именно этим благочестивым обычаем. Тому же обычаю надо приписать и появление отдельных изображений вне известных датированных стенописей церкви. Так объясняем мы отдельные иконы Божией Матери в этой церкви: 1) в среднем нефе, в малой нише, 2) в боковом правом нефе и 3) на столбе среднего нефа (см. ниже).

Следующим по времени образцом может служить Римская же церковь св. папы Климента, на стенах которой, кроме серии чудес жития святого папы, имеется также фресковое изображение Божией Матери с Младенцем в нише (см. ниже) и святыми женами, – помин по душе какой-либо частной заказчицы, и ряды фресок из жития святого Кирилла учителя Славянского, расположенных вокруг его гробницы.

88. Обетный образ Божией Матери со свв. женами в соборе св. Зенона в Вероне

Особенно любопытным примером могут служить, далеe, некоторые открытые в новейшее время базилики древнего Карфагена[94]. Между ними одна базилика, служившая по-видимому усыпальницей святым женам Перпетуе и Фелиците (африканским святым этого имени или же мощам римских святых жен, в эту базилику перенесенным), оказалась на всем своем пространстве занятой могилами. Повсюду, на глубине полутора метров, при раскопках находились в ней или отдельные скелеты или целые свалки костей. Посреди же главного нефа открыта была центральная капелла или часовня, с небольшой абсидой и нишей в стене, пол которой был украшен мозаикой.

В этом месте почивали святые тела, чтившиеся в церкви, и между ними главные мощи были двух упомянутых жен. Ниже пола земля состояла из черепиц и фрагментов, но в абсиде нашлось четырехугольное углубление, составлявшее, вероятно, вклад мощей. Таким образом, обилие погребений в церкви легко объясняется священным соседством: в другой, еще более обширной базилике, наоборот, никаких погребений в церкви не встречено.

О многих позднейших храмах Рима и его окрестностей, Вероны (см. рис. 88), Лукки, Болоньи, равно южной Европы вообще, мы должны будем говорить особо, в отделе средневековых поминальных изображений Мадонны. Здесь же ограничимся кратким указанием на то, для нашей задачи особо важное обстоятельство, что появление различных иконографических типов Божией Матери и их распространение с Востока до Запада основано было именно на обычае избирать для поминальной иконы Божию Матерь, как заступницу.

Возвращаясь к нашей теме, остановимся кратко на факте раннего и предпочтительного почитания Божией Матери на греческом Востоке.

В течение первых трех столетий, пока язычество было в полной силе, христианская церковь, видимо, избегала воздавать открытое общественное поклонение родственникам Спасителя по плоти, дабы избежать понятного