дьяку, будто я хвалился прилюдно, что в лесу коня чудного видел. Масти белой и с рогом во лбу. А государь наш, чтоб ты знал, до редкого зверья дюже охоч. Вот и дали мне поручение — добыть эту тварь. Живой или мертвой, но доставить. А иначе — со службы долой и в острог за блудословие.

— И что делать надумал? — заинтересовался я. Неужели здесь единороги живут. Забавно.

Но Федот только плечами пожал.

— А что я могу сделать? Зверя невиданного не добыть, потому что нету такого. Кому как мне этого не знать лучше других. Сбежать?.. Один я, допустим, не пропаду. А женка молодая? С ней как?

Федот поглядел на меня так, словно совета спрашивал.

— В Туле одну оставить — все равно что самому под перину Касьяну положить. С собой забрать — за беглецами погоню вышлют и раньше или позже все тем же острогом закончится. Если Настена, прежде того, лихим людям не достанется. После того, как тати меня прибьют. С такой красавицей странствовать, все равно что мешком с золотом на каждом перекрестке звенеть. А от стаи голодных волков даже медведю не отмахаться.

— Верно рассуждаешь, — согласился я. Попадись они на глаза такой шайке, как у Васятки Косого… — А с подьячим говорить не пробовал? Усовестить или пригрозить?

— Хотел… Да только слуги его меня дальше крыльца не пустили. А сам он в окошко высунулся и предупредил, что ежели еще раз возле своего подворья увидит — висеть мне на дыбе, как смутьяну, супротив царской воли умышляющему.

— Силен, соль ему в печенку…

— Но я все равно удавлю гниду… — водка свое сделала, и тоска-печаль потихоньку стала сменяться бесшабашной удалью. — Вот прямо сейчас пойду и удавлю. Острога все равно не миновать, так хоть Настенька спокойно жить сможет. Не прятаться же всю жизнь от сластолюбца богомерзкого…

— Разумно, — придержал я стрельца, порывающегося встать из-за стола. — За это обязательно надо выпить. За удачу…

— За удачу надо… — согласился Федот и одним духом опорожнил стакан. Потом тяжело опустился на скамейку. — Сейчас…

— Слушай, я в городе ничего не знаю. У Касьяна дом с резными наличниками на окнах и зеленой крышей?

— Чего? — захлопал глазами стрелец. — Какой еще зеленой?.. Кто тебе такую глупость сказал? Обычная крыша, гонтом шитая. Конек, правда, затейливый. В виде собачьей головы. И крыльцо… дюже скрипучее… зараза.

Федот положил отяжелевшую голову на руки и мирно засопел. Отлично, именно то, что требовалось.

— Хозяин…

— Да, господин.

— Стрельца не тревожь. Если проснется раньше рассвета — поднеси ему еще штоф. Буянить начнет, можешь даже связать. Не в себе человек… Пусть проспится. Утро вечера мудренее.

— Золотые… слова… — хозяин кабака многозначительно предъявил мне пустую ладонь.

— Сойдемся на серебряных… Только платить будет он… — я указал на «Завсегдатая». Все еще трезвого.

— С чего это? — вскинулся тот, словно только и ждал подначки.

— А с того, сударь, что у меня кулаки целый день чешутся. Не желаешь силой померяться? Ставлю 25 талеров. Побьешь меня — твой выигрыш. Я тебя уложу — заплатишь кабатчику. По рукам?

—