— У меня нюх, как собака! Я глядеть раба и сразу все понять. Голодать они или хорошо кушать. Чего стоить… За дворянина больше деньга… Я всех местных господ знать: имения, наследники, долги… Не обидеть. Будет кто продать — зови мой, я приятно купить.

* * *

Федот ждал моего возвращения. Сам наполнил стаканы, но пить не стал. Поглядел на меня внимательно тяжелым взглядом, который предшествует той стадии опьянения, когда возникает вопрос «слышь, мужик, а ты меня уважаешь?».

— Ну, говори уже. Что тебе от меня надобно?

— Мне?.. — абсолютно искренне удивился я.

— Ты же ко мне подсел, а не наоборот… — не дал сбить себя с толку стрелец. — Так что либо выкладывай, либо проваливай. Мне без разницы.

— Гонишь?

Странно, враждебности в голосе Федота не слышалось.

— Не-а, — отмахнулся тот. — Предупреждаю. Если еще один стакан приму — разговаривать будет не с кем.

— Уважительная причина, — согласился я. — Но, на самом деле, мне от тебя ничего не надо. Кроме компании… Я — путешественник. Езжу по свету. Чтобы мир и людей поглядеть, себя показать… Люблю истории разные послушать. Не поверишь — кого не возьми, хоть самого захудалого мужичонку, плюнуть в его сторону лень… А как начнет о жизни своей рассказывать — заслушаешься. Готов спорить на талер, что и у тебя есть что поведать.

— Есть, то есть… да не про твою честь… — проворчал Федот и потянулся к стакану. Явно желая поставить точку в неприятном для него разговоре.

— А ты не торопись, — придержал я его руку. — Во-первых, — я вижу: гложет тебя кручина темная. И если все в себе удержишь — может и совсем доконать. А во-вторых, — слушатель я благодарный. Все что узнаю, завтра со мной из города навсегда уедет, как будто и не говорил ни с кем. Ну, и в-третьих, — чем черт не шутит, когда Господь спит… Вдруг, я именно тот, кто тебе помочь сумеет? А нет — так и нет, хуже все равно не станет, верно?

Стрелец призадумался. Оставил стакан в покое. Потом решительно хлопнул ладонью по столешнице и мотнул головой:

— Ладно. Слушай… Сам я родом из Новгорода. Последние годы служил в московских стрельцах. Потом сюда перевели, добытчиком ловчего приказа. Боровую дичь бью для царского двора. Хорошая служба, не в пример солдатской. Денежная. Потому как и на содержании, и кое-какая добыча сверх того завсегда заваляется. А купцы лишних вопросов не задают. В общем, осел я здесь, остепенился. А этой весной и молодую хозяйку в дом привел… — Федот вздохнул тяжело, потянулся было к штофу, но остановился и продолжил исповедь.

— Всем бы жизнь хороша, ежели б не Касьян, подьячий Тайного приказа. Сам тощий, бороденка козлиная, на глазу бельмо, руки все время холодные и влажные, как у жабы. Мерзость, а не человек. Не то что говорить, глядеть тошно. Детишки от него, как от пугала огородного шарахаются. А поди ж ты, положил глаз на мою красавицу. Паскуда… Но поскольку знал, гнилушка, что Настена мне верна, то и удумал каверзу по своему невеселому ведомству. Нашептал нашему ловчему